Где-то совсем близко раздаются шаги: ветки и кусты чуть слышно потрескивают. Кто-то поднимается по склону, он уже совсем рядом. Если у преследователей, особенно у адмирала, заряженные пистолеты, быстро соображает Рапосо, на таком расстоянии ситуация может принять серьезный оборот. Когда стреляют в упор, никогда не знаешь, как повернется дело. Так что лучше переждать, отсидевшись в укрытии, пока они не приблизятся настолько, чтобы можно было достать их саблей, его старым кавалерийским орудием с бронзовой гардой и кривым лезвием, широким и острым: одного хорошего удара хватает, чтобы всякого романтика отправить на тот свет.

Шум раздается ближе. Быстрые шаги, прерывистое от поспешной ходьбы дыхание, слышное даже Рапосо. Первый преследователь уже здесь, и Рапосо чувствует некоторое облегчение. Интуиция подсказывает: без сомнения, это и есть тот самый пожилой господин – худой, долговязый академик. Рапосо приседает, так что влажные листья папоротника щекочут ему лицо, делает пару глубоких вдохов и задерживает дыхание, сосредоточенно прислушиваясь к звукам, чтобы с точностью угадать место, где может находиться противник. Как бы стар ни был долговязый, если он вооружен, неудачная атака издалека может закончиться для Рапосо выстрелом в грудь. Когда речь заходит о пистолете – а этот тип, безусловно, владеет им будь здоров, – выиграть можно только благодаря близости и умению застать противника врасплох. Коротко говоря, сейчас самое время.

Рапосо встает на изготовку, подняв саблю, – приближающийся человек едва различим: темный силуэт среди кустов, утомленный подъемом и задыхающийся, – и наносит удар. Но нижние ветки дерева отклоняют оружие чуть в сторону и сабля ударяет противника плашмя в плечо. Чертыхаясь сквозь зубы, Рапосо успевает заметить удивление на лице академика – так и есть, это тот тип, высокий и худой, мгновенно соображает он, – встревоженного тем, что удар обрушился ему на плечо так внезапно, решимость в светлых упрямых глазах и почти одновременно с ней – грохот и вспышка пистолета, который он сжимает в руке, а также и сокрушительный удар в правый бок Рапосо, вырвавший из его уст болезненный стон и отбросивший назад с такой силой, что пришлось ухватиться за древесный ствол.

– Сволочь, – бормочет Рапосо, нанося удары саблей уже вслепую.

Удар – или попытка отклонить его – отбрасывает противника вниз, в заросли кустов. И пока Рапосо отступает на пару шагов, вновь занося саблю и ощупывая свободной рукой рану в боку, он видит, как поверженный адмирал в мокрой и перепачканной глиной одежде спокойно поднимается с земли. Колючие ветки поцарапали ему лицо, седые волосы растрепаны, хвост на затылке едва держится. Черт бы тебя подрал, машинально думает Рапосо, пока тот надвигается на него с хладнокровием, неожиданным для человека его возраста, обнаженная сталь трости-клинка поблескивает в его руке. Проклятый упрямец, что он смотрит на Рапосо своими ледяными, как иней, глазами? Вот уж сукин сын, каких мало.