Несмотря на не очень большие размеры — редко они достигают и четырех метров, — парусники неумолимые враги больших рыб; они не боятся нападать на акул и кашалотов и наносят им часто смертельные удары. Иногда парусники нападают и на суда, принимая их за больших рыб.

Дальше шлюпке повстречались громадные мурены, плававшие почти на поверхности воды. А на самой поверхности, свешивая в воду свои длинные щупальца, покачивалось множество медуз, своеобразных моллюсков, похожих на вывернутый кошель; размеры некоторых из них доходили до размеров обыкновенного зонтика.

— Корнелиус, посмотри, какие громадные медузы, — позвал Ханс старшего брата.

Братья с интересом принялись рассматривать эти плавающие на поверхности океана зонтики.

— Есть медузы и побольше этих, — вмешался капитан. — А самое удивительное — это то, что они светятся так, будто внутри этого кошеля находится электрическая лампа.

— Они совершенно студенисты?

— Скорее — пузырчаты. В воде они раздуваются, расширяются, но только возьмешь их, в руке остается лишь что–то вроде бесцветной тряпки. Когда медуза в воде, ее вес можно определить в восемь—десять килограммов, а вытащенная из воды она тянет едва двадцатую долю. Какие они бывают громадные, можно судить по тому, что в Бомбее лет двадцать тому назад прибой выбросил на берег такую грандиозную медузу, что в течение нескольких ночей ее совсем увядшее тело освещало берег на далекое расстояние.

— Какие же у нее были щупальца?

— Говорят, они достигали двадцати метров.

Шлюпка продолжала плыть к выходу из залива. Но Ван–Горн, несмотря на то, что не отрывал взора от раскрывавшейся дали, нигде не мог заметить никакой земли.

Во время пересадки с затонувшей джонки никто не успел захватить никаких приборов, с помощью которых теперь можно было бы определить точно положение шлюпки и ее курс. Только маленькая буссоль, захваченная капитаном, убеждала его в том, что рано или поздно они выберутся из залива и попадут в Молуккское море.

День прошел без всяких происшествий. На горизонте ни разу не открылись ни мачты корабля, ни скалы берега.

С приходом ночи океан расцветился так же, как и в предыдущую ночь. Но на этот раз море было спокойно, ночная тьма не так густа, и зрелище фосфоресцирующего моря также изменилось. Вода за кормой переливалась тысячами огней, но уже не вставали такие величественные световые облака, как накануне.

Несмотря на то, что это зрелище не представляло уже новизны, Ханс и Корнелиус не могли оторвать от него глаз. То и дело они опускали руки в воду и любовались стекавшими с них брильянтовыми каплями.