Долгий разговор у профессора был и с механиком Дмитрием Чобану, который, смущаясь, показывал гостю разные приспособления и самодеятельные механизмы, способствующие, как говорил молдаванин, «заставить на социализм и воздух трудиться». Воздвиженский и сам становился к рычагам и, по-мальчишески волнуясь и радуясь, управлял процессом бурения. И все время, находясь на буровой, вникая в каждую мелочь, дотошно выспрашивая, радостно потирал ладони и приговаривал:

– Молодцы! Молодцы, да и только!

Обедали на буровой в крохотной столовой вместе с рабочими смены. Евгений Александрович беспокоился, что, может быть, местная довольно простая пища не понравится столичному гостю, и чертыхался на себя за неосмотрительность, что не прихватил с собой что-нибудь из деликатесов, что на столе в чашках надоевшая всем давно красная икра собственного местного посола, да обыкновенная рыбная похлебка из мороженой кеты. Но Воздвиженскому похлебка понравилась, сказал, что давненько такой «вкусноты» не отведывал, и попросил даже добавки, похвалил и красную икру, сравнивая ее сочные зерна с ягодой-смородиной.

А когда вышли из тесного помещения на свежий морозный воздух, Воздвиженский, довольный и счастливый, окинул взглядом суровые заснеженные вершины Мяочана, насупленную близкую тайгу, вдруг обнял своими руками бурового мастера и Казаковского, своего достойного ученика, в талант которого он давно и прочно поверил, и громко красиво запел: «Тореадор, смелее в бой!»

В Казаковского, вдумчивого и скромного студента, он поверил в те дни, когда тот еще только делал первые шаги в студенческом научном обществе, и окончательно уверовал в месяцы преддипломной практики. Какую лестную характеристику на него прислали из Донбасса, где на разведочной шахте он претворял в жизни знания, полученные в вузе! Занимался он там простым делом – зарисовкой забоя и ведением документации. Но в то время случилось так, что шахтеры потеряли продуктивный пласт. На производственном совещании присутствовал и студент-практикант. Ломали голову – как найти тот пласт, – и Казаковский скромно подал свой голос, предложил простой и дешевый способ: «Давайте установим буровую установку и с ее помощью разведаем и наверняка найдем потерю». Начальник шахты распорядился: «Раз ты предложил, сам и пробуй найти пласт!» На шахте была старенькая буровая установка. За три рабочих смены Казаковский, не выходивший из шахты, нашел утерянный продуктивный пласт. Ему за это выдали большую премию – три оклада инженера и прислали хвалебную характеристику на кафедру в Москву. И именно тогда студент-старшекурсник сердцем привязался на всю дальнейшую жизнь к буровому оборудованию, поверив в него окончательно. А профессор поверил в своего ученика.