– Машину! – передразнила Патти. – Такси!
В этот момент в наушниках радистки раздалось попискивание морзянки. Кто-то отвечал на сигнал бедствия экипажа бомбардировщика. Закусив от волнения губу, Патти передала продиктованный Кентом текст аварийного сообщения и ориентир для посадки: три костра в ряд; садиться с севера, оставляя костры слева; осторожно – поле неровно!
Радистка переключилась на прием, с минуту слушала и устало сняла наушники.
– Все, – сказала она. – Это какая-то американская станция у русских. Приказано ждать самолет.
Девушка уронила голову на руки и заплакала. Кент сидел обессиленный, в каком-то оцепенении.
– Дело сделано, – бодро проговорил Гаррис, вывинчивая пробку фляги. – Не мешает выпить, Кент.
Он налил себе, выпил, потом наполнил стаканчик для пилота. Вытащив трубку и табак, Гаррис закурил.
– А ведь это отлично, что летят американцы, – сказал он, выпустив клуб дыма.
Кент пожал плечами:
– Не вижу разницы: кто! У меня одно желание – скорее унести отсюда ноги.
Гаррис покачал головой и поднял палец.
– Видите ли, я, конечно, верю русским. В сущности – они неплохие люди. Но спасать американцев должны только американцы. Русским же следует укрепиться в уверенности, что они обязаны нам многим, если не всем, а мы – только Господу Богу!
– Вы прекрасно знаете, что это не так.
– Не перебивайте… Этого многие не понимают. А это очень важно для того времени, когда не будет войны. Ведь теперь, Кент, недалеко и до развязки.
– Интересно, как думали вы, когда до развязки было далеко да и неизвестно было, какая наступит развязка?
Гаррис строго посмотрел на пилота.
– После того как в игру вступили русские, вопрос о том, какая будет развязка, для меня лично отпал. Остался лишь вопрос сроков.
– Тем более! – воскликнул Кент. – Хотя, впрочем, я не политик. За меня думают президент и мои командиры. И отлично, что это так. Ибо, когда обо всем начинаешь размышлять сам, то трещит голова.
– Сейчас надо быть политиком, парень. А вы молоды и не понимаете…
– Все только и делают теперь, что говорят о политике. И о русских.