— Well, я сделаю это, — промолвил Раффли, разрезая ножом бечеву, которой был опутан сингалец. — Что ты натворил?

— О, ничего, ничего, сиди, почти совсем ничего. Мой нож был острый, очень острый и немного глубоко вошел в сердце.

— Murderer![90] Гром и молния, это уже нечто большее, нежели ничего! Ты его убил?

— Да, немного.

— Кто это был?

— Один китаец.

— Всего лишь китаец? Прекрасно! И что же он тебе сделал, что ты прибег к кинжалу?

— Он пришел и хотел украсть у меня Моламу, цветок и счастье моей жизни.

— Fudge![91] Счастье твоей жизни! О глупость! Из ста тысяч случаев нелепостей девяносто девять связаны с женщиной. Любовь — величайшее зло, какое я только знаю, и могу привести миллион тому доказательств. Однако же надеюсь, что купание тебя остудит. Тебе знаком отель «Мадрас»?

— Как я могу не знать, сиди! Вы дважды жили там, еще когда я был у вас в услужении!

— Я живу там вновь. Однако сейчас сюда прибудут твои преследователи. Скройся, а через час ты сможешь меня найти в отеле.

— О милостивый господин! Как я смогу отблагодарить вас? Я опять обрел жизнь и увижу Моламу, свет очей моих. Вишну всеблагой воздаст вам за это!

— Не дрейфь, негодник, пока они тебя не нашли!

Калади спрыгнул с другой стороны платформы и вмиг скрылся в зарослях бамбука.

Это было сделано вовремя, поскольку в следующее мгновение неподалеку показались солдаты. Я, признаться, был несколько взволнован, представив, какой исход может принять сложившаяся ситуация. Раффли, напротив, встретил охранников спокойно.

— Где Калади, сбежавший от нас? — спросил старший.

— Что тебе от него нужно?

Мужчина несколько опешил от того начальственного тона, в котором был задан вопрос и которого, и это было заметно, он никак не ожидал.

— Я хочу его снова арестовать.

— Так ищи его!