— Понятно! — ответил я.

— А вам не кажется, что вы должны самым сердечным образом отблагодарить меня за это решение?

— Это не приходит мне в голову, ведь вы не имеете никакого права ни расстреливать меня, ни отдавать в солдаты!

— Здесь важно, что считаю я, а не вы! Я — ваш командир, и при первом же нарушении вами субординации вы будете расстреляны!

— Я не обязан вам повиноваться!

— А я докажу вам обратное, доложу о вашем деле генералу, и пусть он решает. Поскольку я уверен, что он подтвердит мои приказы, то уже сейчас отношусь к вам как к вверенному мне солдату.

— А я, как и прежде, считаю себя человеком штатским. Солдат только тот, кто принес присягу, и лишь его можно наказывать за нарушение субординации.

— Вскоре вам предстоит дать присягу. Впрочем, в наши ряды придется вступить не только вам, но и всем вашим спутникам. Они уже согласились на это.

— Это их дело. Я никогда не дам на это своего согласия.

— Вы дадите его, ибо для вас это единственный способ сохранить свою жизнь. Что мне мешает тотчас же вас расстрелять? Ничего, вообще ничего! Лишь моей исключительной доброте и снисходительности вы обязаны тем, что я этого не делаю. Вы такого снисходительного отношения не заслужили, и я намерен немедленно дать вам повод стать достойным этой милости. Подождите минуту!

Он проверил все отобранные у меня вещи, еще раз внимательно обследовал мои карманы и пояс и, ничего не найдя, сказал:

— Я видел, какой вы превосходный наездник. Вы доказали, что вы мужественный, даже отчаянно смелый человек. Откажитесь от вашего теперешнего упрямства, и из вас выйдет очень дельный солдат. Скажите, когда-либо в прошлом вы были военным?

— Нет.

— Тогда я научу вас строевой подготовке, и вы можете быть уверены, что быстро продвинетесь по службе. Я знаю, потом вы будете меня благодарить. Но, чтобы исполнить этот план, надо снабдить вас подходящей амуницией. Ваших денег на это не хватит.

Эти слова подсказали мне, что он теперь соизволит потребовать. Поэтому я ответил ему:

— Кто снабжает амуницией, тот за нее и платит! Впрочем, той суммы, которую вы у меня отобрали, хватит, чтобы снарядить десять офицеров.

— Вы не понимаете. Вы должны доплатить. У вас есть еще средства?

— У меня нет больше денег.

— Ну а кредит?

В странах Ла-Платы я не знал ни единого человека, который по каким-либо коммерческим соображениям возымел бы интерес ссудить мне хотя бы пфенниг, но, чтобы не давать этому человеку повода измываться надо мной, я ответил: