Это был высокий, широкоплечий мужчина с чрезвычайно развитой мускулатурой. На его аккуратно подстриженной голове сидела широкополая шляпа с чудовищного размера полями, причем если со спины они спускались чуть ли не до пояса, то вся передняя часть была просто срезана по линии лба. Одет он был в широкую, свободную куртку с короткими рукавами, которые едва достигали локтей и позволяли увидеть сначала манжеты чисто постиранной рубашки, затем загорелые кисти рук и, наконец, две огромные пятерни, которым, скорее, подобало бы принадлежать какому-нибудь чудовищу. На ногах у него были широкие брюки, сшитые из легкой ткани, под которыми видна была пара сапог, сделанных, по всей видимости, из слоновьей кожи.

В старой шляпе, куртке мышиного цвета и желтых брюках на широко расставленных ногах, он пошел между столами и стульями как по палубе корабля, которая ходит то вверх, то вниз, подчиняясь воле волн.

— Матушка Додд! — воскликнул он, широко раскрыв руки. — Эй, парни, дайте-ка мне пройти! Добрый вечер, матушка Додд, а вот и я! Как дела, mon bijou?[60] Петер! И вправду, это Петер Польтер, который мне…

— Натурально, Петер Польтер из Лангедорфа, бывший старший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», потом штурман на американском клипере «Своллоу», а сейчас — хэлло, матушка Додд, подойди ко мне поближе и поцелуй меня!

Он взял ее за плечи, притянул к себе и запечатлел на ее губах крепкий и долгий поцелуй, который был воспринят с полной взаимностью.

— Ты не меняешься, подруга! Как всегда, свежа и бодра… Я умираю от жажды! Принеси-ка мне на пару глотков; ну, ты сама знаешь чего. Мне есть что рассказать, но сначала я должен промочить горло.

Он прошел во внутреннюю комнату, и только тут хозяйка обнаружила, что он пришел не один. За ним следовал некий молодой человек, в котором за тысячу шагов можно было узнать джентльмена, и оставалось только удивляться, как это старый моряк мог оказаться в таком приличном обществе.

Матушка Додд снова оказалась тут как тут. Она принесла требуемое и поставила на стол три стакана.

— Один для меня, — сказала она, — само собой разумеется, я должна выпить за приезд моего самого дорогого гостя.

— Натурально так, дорогая Каравелла! Однако слушай, я должен быть джентльменом и сначала представить тебе мастера Трескова, который является моим чертовски хорошим другом.

Она исполнила свой самый лучший книксен, и Петер продолжал:

— Мы встретились с ним там, у моего брата, который стоял на якоре у некого ювелира Тиме. Но…

— Тиме? Ювелир? Возможно ли это?