* * *

— Сегодня — на Почтарево, — сказал Побережный, — Пока погода. А то начнется рыданье… Где Женька?

— К собакам ушел.

— Ладно, полчасика есть еще в загашнике. А я пока бумаги оформлю.

У Кирилла тоже было дело: нужно было приготовить кое-что на дорогу. Он принес из коридора пустой ящик из-под масла, разломал его и быстренько наладил печь. Сухие, промасленные доски горели как порох, и через пять минут плита накалилась. Вскипятив воду, Кирилл остудил ее, добавил клюквенного экстракта и сахара. Получился отличный морс, который в поездках был просто необходим. Он лучше всякого пива утолял жажду и восстанавливал силы, как живая вода.

Вошел озабоченный Женька.

— Ты чего? — спросил Побережный.

— Ытхан совсем расхромался, шеф. Все лапы посек до крови. Наст-то не держит как следует, а Ытхан все время впереди.

— А я сколько раз говорил — сшей бахилы. Возьми брезент и сшей. Тебе же хоть кол на голове теши!

Женька презрительно скривился.

— Ытхан не какой-нибудь карликовый пинчер, шеф. Знаете, по Москве старушки водят, в лапотках такие? Думаете, я не пробовал? А Ытхан те бахилы — зубами. Это только у Джека Лондона собаки сами просили обуть их.

— Тогда замени — и дело с концом. У тебя что, собак мало?

— Нечувствительный вы человек, шеф. Я вам про попа, а вы мне про попову дочку. Конечно, заменю!

— Возьми вот квитанцию. Да заставь Парамонова расписаться как следует. А то поставит закорючку, разбирайся потом. Ну, готовы?

— Айн момент, шеф, — сказал Женька. Он уселся у печки и стал переобуваться.

Побережный смотрел на него с состраданием.

— Шеф, — сказал Женька, — надо бы нам устроить большой выходной. А, шеф? Страна давно перешла на пятидневку, а мы все по старинке вкалываем. А у меня собаки. Они морально износились, шеф.

— У тебя язык не износился?

— Я серьезно. Собаки окончательно озверели. Подтверди?

Побережный досадливо отмахнулся.