Пальцы Слотера скользнули под стол, а глаза обводили комнату.

Письменный стол, два металлических стула, несколько стоящих в ряд небольших шкафов составляли обстановку комнаты. Ни шторы на окне, ни дорожек на полу. Окно выходило в небольшой сквер и упиралось в боковую сторону какого-то здания, скорее всего — химической лаборатории. Комната не внушала подозрений, но Слотер и не казался по-настоящему озабочен тем, что его подслушивают.

— Здесь нет никаких микрофонов, — сказал Кори.

Давно находясь под правительственным надзором, Кори тем не менее не имел прежде никаких контактов с вашингтонскими учреждениями. Слотер был первым официальным лицом, явившимся лично поговорить с ним.

— Пять дней тому назад, — Слотер вдруг резко встал со стула, — один немецкий ученый переметнулся от русских на нашу сторону. Это событие имеет столь же важное значение, как, скажем, раскрытие тайны проектов русской противоракетной обороны, в создании которой этот немец, между прочим, участвовал. Он объявился В Западном Берлине и просил там политического убежища. Мы хотели перебросить его в Вашингтон, но в аэропорту Темпельгоф в него стреляли. Пуля попала в позвоночник. Теперь этот человек парализован. Конечно, русские хотели помешать тому, чтобы этот ученый выдал нам их секреты и передал свои знания. Полиция арестовала террориста, но это не помешало ни его жертве, ни нам.

Сожаление в голосе Слотера звучало, как обвинение, казалось, он хочет убедить Кори, что никакого несчастья с немецким ученым не случилось бы, если бы ответственным за его переброску в Вашингтон назначили именно его, Слотера.

— Немецкий ученый умер? — спросил Кори, не очень-то понимая, зачем Слотер рассказывает ему эту историю.

— Нет. Он все еще в коме, — сказал Слотер с прежним сожалением в голосе. — Предпринимаются усилия по спасению его жизни всеми возможными средствами. Но контактировать с ним мы не можем. Жизнь его висит на волоске, он вот-вот умрет и унесет с собой информацию, получить которую мы надеялись.

— Но это еще никак не объясняет, почему вы обратились к биохимикам.

— Доктор Кори, — понизив голос, произнес Слотер, — вы достигли умения переносить память от одного животного к другому.

— Того же добились Холгер Хайден в Гетеборге и Мак Коннея из Мичиганского университета, а также некоторые другие ученые.

— Но вы единственный, кто достиг столь выдающихся успехов в трансплантации памяти высокоорганизованных живых существ, таких, как собаки или обезьяны. Следующая ступень — высшие существа, Человек, не так ли?

Кори едва заметно улыбнулся.