- И так ладно! - радостно улыбнулся рыжий.

После этого он начал с новой силой бить лошадь босыми пятками, цокать, чмокать и ругать ее лешим и чертом. Выждав приличное время, чтобы не уронить своего достоинства, лошадь затрусила обратно такой неторопливой рысью, что мы, не ускоряя шага, шли с нею вровень.

Дорога шла вниз. Лес по сторонам мельчал. Появился молодой осинник, вдоль канав торчали головки кашек и одуванчиков.

Потом мы поднялись на невысокий холм и увидели наконец Куганаволок: распяленные сети на низком берегу, черные избы, сараи и коптильни. У деревянной пристани покачивались рыбацкие лодки.

- Куганаволок, - сказала Лунина. - Вон врачебный участок, видите? Это мое хозяйство. Дом ничего, хороший, только отремонтировать надо. Пятнадцать лет без ремонта, разве можно?

Мы вошли в село. Улица была пуста.

- Где же народ? - спросил Харбов.

- Народ, видишь ли ты, человека стережет, - ответил рыжебородый мужичок.

- А человек где?

- А человек у докторши.

- Как - у докторши? - возмутилась Лунина. - Почему же ко мне отвели?

- Да кто его отводил, - сказал Афанасий Иванович, - он сам пошел. А мы вокруг дома сидим, смотрим, чтоб не сбежал.

- Ничего не понимаю, - сказала Лунина и зашагала быстрей.

Большой двухэтажный дом врачебного участка стоял чуть в стороне от села, на невысокой горушке. Женщины и мужчины, дети и старики кольцом расположились вокруг дома на травке. Мужчины покуривали, дети играли, женщины беседовали. У всех был самый спокойный вид, будто каждый пришел отдохнуть, людей повидать, подышать воздухом. Высокий мужчина с большими усами поднялся и пошел нам навстречу.

- Здравствуйте, - сказал он. - Вон сколько гостей! И ты к нам собрался, товарищ Харбов? Очень хорошо! Замечательно!

- Что за зверя поймали, председатель? - спросил Харбов, протягивая руку.

- Да ведь кто его знает! Не поймешь, - ответил председатель волисполкома. - Вроде человек как человек, а что-то сомнительно. Но мы ничего, даже виду не показали, только вот уселись вокруг да Афонькину велели в город ехать.

Афанасий Иванович, который, видно, и был Афонькиным, радостно улыбнулся и кивнул головой. Лошадь уже дремала, опустив голову. Удивительно, как умела она использовать каждую минуту покоя…

Мы быстро пошли к дому. Медсестра в белом халате стояла на крыльце.

- Наконец-то вы, Марья Степановна! - сказала она.