…Колчак открыл глаза в больничной палате, ощутив на своей руке горячие капли слёз, и прикосновение нежной женской руки на его щеке.

Около него сидела Надежда.

– Я жив? – спросил он.

– Жив, что с тобой будет, – ответила она, – у тебя всего – навсего лишь сильное отравление и не больше.

– А, как Джага?

– Джага в сознании был, от госпитализации отказался. Он с ребятами у больницы на машинах стоят, ждут сведения о твоём здоровье. Сейчас я их обрадую. Мне врач сказал, что ты день, другой отлежишься, и тебя выпишут из больницы. Все лесные обитатели, кто пил водку, тоже здесь находятся. Фурко скончался на месте. Милиции предстоит ещё выяснить, сколько человек пострадало от взрыва. Ушёл один Ялымов, по кличке Кактус, у которого были погоны капитана милиции. В этой компании многие в органах работали раньше.

– Вот, такие они менты, – барбосы поганые, – проскрипел зубами Колчак.

– Они менты, но несостоявшиеся, их вовремя распознали.

– Все они одним миром мазаны, – сказал Колчак.

– Вовка, я теперь всё знаю, почему у меня к тебе тяга всегда неимоверная была.

Колчак смотрел на Надежду в полном сознании и твёрдой памяти:

– Надя, мы же с тобой с пелёнок росли вместе, учились одиннадцать лет в одном классе. Как же не будет тебя тянуть? И меня к тебе тянуло, а об остальных событиях, говорить не обязательно, – размеренным и отчётливым голосом сказал он.

– Нет, милый мой и родной Вовка. Говорить надо. Ты вот мне всегда, твердишь, что менты это гадость. А они, между прочим, тебе жизнь спасли. Не успев во время, я не знаю, что бы с тобой и со мной было. Ланин активное участие принимал в твоём спасении. Он просил меня, чтобы я с тобой поговорила, насчёт его пропавшего мотоцикла, говорит, что только ты ему сможешь помочь.

Вовка, устремил свой взгляд в потолок и сказал:

– Передай ему, что я не стол находок и не бюро добрых услуг. Я не могу знать, кто у нас в городе этим промышляет. А тебе Надя, я скажу. Самый лучший мент в мире – это ты. Остальные мне до фонаря.

– Спасибо братец мой хороший, – утирая слёзы носовым платком, говорила Надежда. – Меня переводят сразу после Нового года в уголовный розыск. Я как женщина с сегодняшнего дня от тебя отдаляюсь насовсем.

– Братцем ты меня ещё никогда не называла, – произнёс он, – и почему ты думаешь, что я от тебя отдалюсь. Я же тебе сказал, что ты самый лучший мент в мире.

– Да, да именно братец, – плакала она. – Я говорю тебе это в прямом смысле слова.

– Говори не загадками, а то я уже начинаю думать, что мы с тобой два одинаковых плода я от Колчина, а ты от моего деда гулёны, который на досуге любил заглянуть к одиноким женщинам. Для него чужой подол, это таинственный колодец с массой сюрпризов. Сам слышал, как он один раз произнёс эту фразу за рюмкой Ивану Романовичу.