Начальник штаба нашей группы был опытным парашютистом-десантником. Он дал нам много полезных советов. После этого я сразу же приказал всем привязать автоматные диски ремнем или бечевкой к стволу автомата, так как в момент раскрытия парашюта они часто выпадали. Точно так же пришлось привязать и затвор.

В интересах сохранения военной тайны о месте выброски не сообщили членам группы. Они знали только, что это где-то в Северной Трансильвании. Мы обратили внимание на то, что все ручьи и мелкие речушки в тех местах текут в северном направлении, и договорились, что после приземления все, наткнувшись на ручей, идут на север и выходят к месту сбора.

Большое внимание уделялось сбору группы в одном месте. Договорились о звуковых и световых сигналах, таких, которые не привлекли бы к себе особого внимания.

Я был рад, что в мою группу попали Шандор Ихас Ковач и Миклош Рекаи. Первый из них отличался решительностью и твердостью, а второй — спокойствием и жизнерадостностью. Вошел в нашу группу и доктор Иштван Геллен, не только опытный партизан, но и замечательный человек.

Разведчиком нашей группы стал Шифер Фери (Сигети), молодой улыбчивый крестьянский парень. Шандор Ногради и Дюла Рац попробовали переманить его к себе, но Фери наотрез отказался и остался в нашей группе.

Геза Филебич стал у нас пулеметчиком, и пулемет свой он носил на плече, словно это была лопата или коса.

Лайош Корож, тихий двадцативосьмилетний молодой человек, до войны работал подмастерьем у бондаря. Дома он оставил жену и маленького сына. Он был на удивление спокойным и малоразговорчивым, но я знал, что могу целиком положиться на него.

Старшим разведчиком у нас в группе стал бывший артиллерийский унтер Йожеф Фоки. Это был прямой добрый человек, которого все сразу полюбили.

Миклош Нюль казался человеком замкнутым; его я, собственно, почти не знал, как не знал и Лебовича, которого ко мне в группу в самый последний момент прислал Шандор Ногради, сославшись на то, что он родом из Трансильвании, хорошо говорит по-румынски и может очень помочь нам.

Таким образом, все три венгерские группы оказались вполне самостоятельными подразделениями. Командиры этих групп наделялись довольно большими правами, несмотря на малочисленность самих групп, хотя в армии группа в составе четырнадцати — двадцати человек приравнивалась к отделению или в лучшем случае — ко взводу. Однако у партизан группа в двадцать человек подчас уже считалась отрядом, командир которого пользовался правами командира батальона и мог лично наказать провинившегося и представить к правительственной награде отличившегося в боях. Вместе с комиссаром он нес ответственность за политическое и моральное состояние бойцов группы, о чем нам на занятиях неоднократно говорили преподаватели.