— Ты меня ждешь?

— Жду. Больше нет сил.

— Идем ко мне. Теплее, и не капает сверху.

Мы поднялись на третий этаж, я открыл дверь, пропустил вперед гостя и вдруг увидел в щели почтового ящика белое пятно. Для почты час был слишком ранним. Я открыл ящик, извлек сложенный вчетверо тетрадный листок. Вопросительно взглянул на Малыху, но тот не понял меня. Я спросил:

— Ты оставил?

— Нет, я просто ждал.

В записке, нацарапанной резковатым почерком, было три слова: «Приду час дня», — и никакой подписи. Я спрятал листок в карман.

— Проходи. Снимай куртку. Располагайся как тебе будет удобнее. И начинай.

— А с чего начинать?

— У тебя больше нет сил, — напомнил я.

— А, да. Больше нет сил видеть, как она мучается. Я ведь не железный.

Почему-то я вдруг вспомнил, что Елышев, рассказывая нам с Малыхой о своем свидании с Софьей, говорил: «Я ведь не бревно».

— Ну, ходил я с ней, — продолжал Малыха, — думал, без любви, так просто. Видно, ошибался. Душа за нее болит, теперь никогда ее не брошу. Хоть отец ее… Ладно, я не про то. Всегда так у меня — не про то…

Странно было смотреть на этого завидного парня, которому судьбой, казалось, назначено весело крутиться в житейском круговороте, но та же судьба заставила его, придавленного из-за собственного недомыслия, в растерянности сидеть передо мной.

— Я там был, — чуть ли не прошептал он.

Как говорится, словно камень свалился у меня с души, словно легче стало дышать. И так чистосердечно было жаль этого парня, который — в этом я не сомневался — никого не убивал и никогда не убьет.

Ему, конечно, тоже легче стало после первого шага. Он заговорил быстро, как будто боялся, что я перебью.

— Значит, так было. Верки весь вечер дома нет. Дома, то есть у меня в бараке. Я расскажу, где она была: искала Любу. По всем ее подругам, каких знала. Только не нашла. Боялась за нее, потому что отец ихний пригрозил: если увидит Любу с Володькой или узнает, свернет девчонке голову. Вот Верка и искала ее, чтоб та перебралась к нам. Я так посоветовал. Да, тесно, ну и что? Зато сейчас Люба жива была б. Я ждал-ждал, не вытерпел, поехал. Думал, дома она. У них дома, то есть в Крутом. Было темно уже, слякотно. Да и моросно тоже. Я как раз подходил к Крутому, но еще не дошел до него. Ну, знаете, там я шел… вдоль стены — посуше там. Вдруг вижу: из переулка выбежала какая-то женщина и сразу повернула. Не ко мне навстречу, а направо, по Микитовской, к Днепру. В сторону Днепра. И побежала прямо по лужам. Нет, не Верка. Если бы она в это время, то на работу бы опоздала уже. А она ж тогда — я потом узнал — на работе была.