Он встал передо мной, и когда она догадалась о его намерении и попыталась остановить его, он отбросил ее в сторону, как тряпичную куклу, – взял за волосы и бросил об стену. Я слышал, как ее кости треснули, когда она ударилась.

Я схватился с ним, но я был против него не больше, чем трехлетний ребенок против меня. Он отшвырнул меня и сломал мне руки и ноги.

Боль была ужасной. Затем он схватил меня и снова швырнул на пол, и после этого я не чувствовал ничего, кроме этой страшной головной боли. Я не мог двигаться, но был в сознании, и последнее, что я помню, – как Элис выходила из окна вместе с ним. Она даже не оглянулась. – Он сделал паузу, отчаянно борясь с дыханием, а затем еще тише произнес: – О, Элис, как ты могла? Я тебя так люблю!

– Успокойтесь, бедняжка, – сказал де Гранден. – Она сделала это не по своей воле. Этот злодей держит ее в рабстве, которому она не может сопротивляться. Она – его вещь и игрушка, даже более, чем черная раба, принадлежащая своему хозяину. Услышьте меня, пусть эта мысль войдет в вашу голову: она любила вас, она вас любит. Это она позвонила нам, и потому мы здесь сейчас, и ее последнее слово для вас было – любовь. Вы меня слышите? Вы понимаете меня? Печально умирать, mon pauvre, но, конечно, лучше умереть любящим и любимым. Многие люди живут всю свою жизнь без этого; многие будут готовы с радостью отдать полжизни за пять минут экстаза, который был у вас прошлой ночью. Мсье Рочестер, вы меня слышите? – резко спросил он, поскольку лицо молодого человека обретало серость надвигающейся смерти.

– Да-а… Она любит меня… она любит меня… Элис!.. – это имя прошептали его губы, лицевые мускулы ослабели, его взгляд сделался бессмысленно-остекленевшим и ничего не видящим.

Де Гранден осторожно прикрыл веками угасшие глаза, поднял опустившуюся челюсть. Затем начал методично мерять шагами комнату.

– Как лицензированный практик вы подпишете свидетельство о смерти, – заявил он внушительно. – Наш молодой друг страдал стенокардией. Сегодня утром у него был приступ, и, позвонив нам, он упал со стула, на который встал, чтобы добраться до своего лекарства, сломав несколько костей. Он сказал нам это, когда мы приехали и нашли его умирающим. Вы понимаете?

– Меня повесят, если я это сделаю, – отрицал я. – Вы, как и я, знаете…

– Что у полиции возникнут неудобные вопросы при обращении к нам, – напомнил он мне. – Мы были последними, кто видел его живым. Вы думаете, что они нам поверят, если мы скажем им правду?

И хотя мне это не нравилось, я последовал его указаниям и составил свидетельство о смерти. И тело бедного мальчика в течение часа было передано для дальнейших услуг похоронных дел мастеру Мартину.