— Никто меня не любит,— сморщившись от боли и тряся укушенной рукой, жаловался Бруклинский бродяга, и в голосе его звучала неподдельная печаль.

День за днем «иностранный легион» вел нелегкую битву с тропической природой за каждую милю пути. Часто путники бывали так измучены дорогой, что, добираясь до стоянки, падали без сил и забывались тяжелым сном, не тратя времени на приготовление ужина. Все были слишком утомлены, чтобы разговаривать. Но никто не позволял себе ни малейшей жалобы, даже в шутливой форме. Кэрри и Сарина держались наравне с мужчинами, и те очень гордились ими.

Их путь лежал вдоль склона горы Масоерай, там предстояло пересечь хребет и начать спуск к морскому берегу. Прошел уже месяц с тех пор, как отряд покинул партизанский лагерь. Вокруг были только пустынные горные гряды, ни следа человеческого присутствия, лишь тигры да горные козы нарушали покой неживой природы.

И вдруг стряслась большая беда — Тарзан попал в плен к японцам.

Случилось это в одной из живописных горных долин, поросших лесом. По хорошо утоптанной звериной тропе весело вышагивал «иностранный легион». Тарзан, как обычно, передвигался далеко впереди по деревьям. Он и наткнулся на японский патруль.

Устроившись на ветке прямо над головами солдат, он принялся наблюдать за ними. Ему хотелось точно определить их численность. Весьма осторожный, Тарзан сделал все, чтобы остаться незамеченным. У него было достаточно времени в запасе для отступления и предостережения друзей. Маленькая Кета, как обычно, сопровождала его в разведывательных походах. Она восседала у него на плече молча, для верности прикрывая рот ладошкой,— ей строго-настрого было запрещено болтать.

Тарзан, сосчитав врагов, уже хотел поворачивать к друзьям, чтобы расставить их в боевых позициях на всякий случай — а вдруг японцы не собираются уходить и придется сражаться с ними, как вдруг Кета, нарушив запрет, пронзительно закричала.

Внимание Тарзана было приковано к японцам, и он не обратил внимания на опасность, нависшую в прямом смысле над ним. Кольца огромного питона обвились вокруг человеческого тела — вот почему кричала маленькая Кета, она хотела предупредить друга. Но поздно. Пришлось пустить в ход нож. Лезвие, блеснув, вонзилось в змеиное тело. Раненый питон начал неистово биться в судорогах, ветка обломилась от ударов мощного хвоста, и человек вместе с удавом упали на тропу, прямо к ногам изумленных японских солдат. Те, стряхнув оцепенение, вызванное столь необычным явлением, набросились на змею, штыки и мечи довершили то, что начал нож Тарзана. В считанные секунды змея была мертва. Кольца ее ослабили хватку.