Как только они взлетели, Ноггера прорвало, и он издал ликующий вопль:

– Получилось!

Все подхватили его возглас, кроме Жан-Люка, который суеверно перекрестился, и Петтикина, который постучал по деревянному ящику.

– Merde, – отозвался Жан-Люк, – прибереги радостные крики на потом, Ноггер, тебя еще могут ссадить с самолета в Ковиссе. Прибереги их до пятницы, еще слишком много пыли унесет через залив до той поры!

– Ты прав, Жан-Люк, – кивнул Петтикин, сидя у окна рядом с ним и глядя, как аэропорт исчезает внизу. – Мак был в хорошем настроении. Уже много месяцев я не видел его таким довольным и счастливым, а еще сегодня утром он был зол как черт. Интересно, как люди меняются.

– Да, занятно. Что до меня, я бы действительно был зол как черт, если бы мои планы поменялись так круто. – Жан-Люк поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и откинулся назад, думая о Сайаде, об их расставании, наполненном значением и печалью. Он бросил взгляд на Петтикина и увидел его нахмурившееся лицо. – Что?

– Я вдруг подумал, а как Мак доберется до Ковисса?

– На вертолете, конечно. Там же остались два двести шестых и «алуэтт».

– Том сегодня перегнал «алуэтт» в Ковисс, а других пилотов не осталось.

– Значит, поедет на машине, разумеется. А что?

– Ты ведь не думаешь, что он настолько сошел с ума, чтобы самому везти Киа в Ковисс на вертолете, нет?

– Ты рехнулся? Конечно нет, он же не настолько сума… – Брови Жан-Люка взлетели на лоб. – Merde, он как раз настолько сумасшедший.

УПРАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННЕЙ РАЗВЕДКИ. 18:30. Хашеми Фазир стоял у окна своего просторного кабинета, глядя на городские крыши и минареты, огромные купола мечетей среди небоскребов современных отелей и зданий; последние крики муэдзинов перед закатной молитвой затихали над городом, где светилось немного больше огней, чем обычно. Откуда-то издалека доносилась стрельба.

– Сыновья собаки, – пробормотал он, потом, не оборачиваясь, резко добавил: – Это все, что она сказала?

– Да, ваше превосходительство. «Через несколько дней». Она сказала, что «вполне уверена», что француз не знал точной даты вылета.

– Она должна была ее установить. Это небрежность. Небрежные агенты опасны. Только двести двенадцатые?

– Да, она была уверена на этот счет. Я согласен, она была небрежна и должна быть наказана.

Хашеми услышал в голосе злобное удовольствие, но не позволил этому нарушить его хорошее настроение, просто предоставил мозгу свободно работать, решая, что ему делать с Сайадой Бертолен и ее информацией. Он был очень доволен собой.