– Погодите, погодите! – закричал Эрикки; страх вдруг подсказал ему идею.

– Хотите умолять о пощаде? – презрительно скривил губы Баязид. – Я думал, вы мужчина, поэтому и не приказал перерезать вам глотку, пока вы спали.

– Не о пощаде! О мести! – И тут Эрикки проревел во все горло: – Мести! – (В помещении наступила удивленная тишина.) – За вас и за меня! Разве вы не заслуживаете мести за подобное бесчестье?

Молодой предводитель колебался:

– Что это еще за хитрость?

– Я могу помочь вам восстановить свою честь, я один. Давайте разграбим дворец хана, и тогда мы оба будем отомщены. – Эрикки молил своих древних богов, чтобы они сделали его язык золотым.

– Вы сошли с ума?

– Хан – мой враг. Еще больший, чем ваш. Он специально опозорил нас обоих, чтобы вы обратили на меня вашу ярость. Я знаю дворец. Я могу доставить вас и пятнадцать вооруженных человек прямо на внутренний двор в считаные секунды, и…

– Безумие! – презрительно фыркнул шейх. – Думаете, мы готовы вот так взять и расстаться с жизнью, словно какие-нибудь обкурившиеся гашишем идиоты? У хана слишком большая охрана.

– Пятьдесят три человека в пределах стен поместья, которых можно поднять по тревоге, охрану же всегда несут не более четырех-пяти человек. Ваши охотники настолько слабы, что не смогут справиться с пятьюдесятью тремя охранниками? На нашей стороне будет внезапность. Неожиданное нападение десанта с неба; короткая неудержимая атака, которая восстановит вашу честь. Я могу доставить вас туда и увезти тем же путем в течение нескольких минут. Абдолла-хан болен, очень болен, а охрана будет не готова, как и слуги в доме. Я знаю, как проникнуть внутрь, знаю, где он спит, знаю все…

Эрикки слышал, как его голос звучит все разгоряченнее, зная, что задуманное вполне можно осуществить: быстрый прыжок через стену и внезапное приземление во внутреннем дворе, он выпрыгивает и бежит, увлекая их за собой вверх по ступеням большой лестницы, потом внутрь дома, там – по лестнице до площадки, дальше – по коридору, сметает в сторону Ахмеда, или кто бы там ни стоял на его пути, врывается в комнату хана, потом отходит в сторону, чтобы Баязид и его люди сделали, что хотели; пока он как-нибудь проберется в северное крыло к Азаде и спасет ее, а если ее там не окажется или она пострадала, то он будет убивать и убивать, хана, охранников, этих людей – всех.

Теперь он был одержим этим планом.

– Разве люди не будут помнить ваше имя тысячу лет из-за вашей отваги? Шейх Баязид, который осмелился унизить, бросить вызов хану всех Горгонов в его собственном логове, потому что была затронута его честь? Разве певцы-сказители не сложат в его честь песни, которые курды будут вечно петь у своих костров? Разве не так поступил был курд Саладин?