Он видел, что глаза в свете огня, пылавшего в камине, горят теперь другим светом, видел, что Баязид колеблется, отчего молчание сгущалось, слышал, как он тихо переговаривается со своими людьми. Потом один человек захохотал и крикнул что-то, что подхватили и повторили другие, а потом хор голосов проревел общее согласие.

Сноровистые руки срезали с него путы. Мужчины жестоко боролись друг с другом за честь участвовать в этом рейде. Пальцы Эрикки дрожали, когда он нажимал на кнопку запуска двигателей. Первый из них ожил с коротким взрывом и загудел, набирая обороты.

ДВОРЕЦ ХАНА. 06:35. Хаким рывком пробудился ото сна. Его телохранитель у дверей вздрогнул.

– Что случилось, ваше высочество?

– Ничего, ничего, Иштар, я… Мне просто приснился сон. – Теперь, когда он совершенно проснулся, Хаким откинулся на подушки и с наслаждением потянулся, нетерпеливо приветствуя новый день. – Принеси мне кофе. После ванны я позавтракаю здесь… И попроси мою сестру присоединиться ко мне.

– Слушаюсь, ваше высочество, немедленно будет исполнено.

Телохранитель вышел. Хаким еще раз потянулся затекшим за ночь телом. Рассвет был сумеречным. По огромной и холодной, красиво украшенной комнате гуляли сквозняки, но это была спальня хана. В огромном камине ярко горел огонь, который телохранитель поддерживал всю ночь; больше в комнату никто не допускался. Хаким лично выбрал телохранителя из пятидесяти трех человек, живших во дворце в ожидании решения своего будущего. Где найти людей, которым можно доверять, спросил он себя, потом выбрался из постели, поплотнее запахнулся в тяжелый и теплый парчовый халат – один из полусотни, которые он обнаружил в гардеробе, – встал лицом к Мекке и открыл Коран в богато украшенной мозаичной плиткой нише, опустился на колени и прочел первую молитву дня. Закончив, он не спешил подниматься с колен, глядя на древний Коран, огромный, в украшенном драгоценными камнями переплете, вручную написанный каллиграфом и не имеющий цены, Коран ханов Горгон – его Коран. За столькое нужно благодарить Аллаха, подумал он, столькому еще научиться, столько всего еще сделать, но чудесное начало уже положено.

Вчера, вскоре после полуночи, перед всеми собравшимися членами семьи в доме он снял золотой перстень с резным изумрудом – символ древнего ханства – с указательного пальца правой руки отца и надел на свой палец. Ему пришлось потрудиться, стаскивая перстень с заплывшего жиром пальца, и он старался не чувствовать запаха смерти, висевшего в комнате. Его возбуждение пересилило отвращение, и вот теперь он по-настоящему хан. Потом все присутствовавшие родственники опускались на колени и целовали перстень на руке, принося ему клятву верности, первой – Азаде, с гордостью, за ней – Айша, дрожащая и испуганная, потом все остальные, Наджуд и Махмуд внешне смиренные и почтительные, втайне благословлявшие Бога за дарованное избавление.