В наступившем молчании Азаде шевельнулась и простонала, это отвлекло их. Эрикки тут же было двинулся к ней, но нож у его горла не шевельнулся, горец пробормотал ругательство, и он замер. Еще один легкий стон вырвался у нее со вздохом, едва не сведя его с ума, потом он увидел, как Хаким неуклюже подвинулся ближе к сестре и взял ее за руку, и ему стало немного легче.

Хаким был напуган, все тело у него болело, он понимал, что так же беззащитен, как и она, и срочно нуждался во враче, что Ахмед был со всех сторон окружен врагами, Эрикки – беспомощен, его жизни грозила опасность и его ханство лежало в руинах. Тем не менее он собрал все свое мужество. Не для того я перехитрил Абдоллу-хана, Наджуд и Ахмеда, чтобы отдать победу этим псам! Он сурово взглянул на Баязида.

– Ну? Вы обвиняете Ахмеда во лжи? Да или нет? – произнес он на турецком, чтобы все могли его понять, и Ахмед почувствовал к нему любовь за его стойкость; все взгляды теперь уперлись в Баязида. – Мужчина должен ответить на такой вопрос. Вы называете его лжецом?

– Нет, – пробормотал Баязид. – Он говорил правду, я принимаю это как правду.

Кто-то сказал «иншаллах», и пальцы расслабились на спусковых крючках, но напряженность не покинула комнату.

– На все воля Аллаха, – сказал Хаким, скрывая облегчение, и заговорил, с каждым мгновением все больше беря ситуацию под контроль. – Сражаясь дальше, вы ничего не достигнете. Половина выкупа уже заплачена, вторая половина обещана вам, когда пилота отпустят невредимым. Пи… – Он замолчал, чувствуя, что его вот-вот вырвет, но усилием воли подавил приступ тошноты и продолжил: – Пилот находится здесь, и он невредим, как и его машина. Поэтому я заплачу оставшуюся сумму немедленно!

Он прочел алчность на их лицах и пообещал себе, что отомстит им всем.

– Ахмед, возле стола, там где-то должна лежать сумочка Наджуд.

Ахмед с высокомерным видом протолкался сквозь горцев и начал ворошить обломки, отыскивая сумочку из мягкой кожи. Хаким показывал ее Азаде как раз перед самым нападением, радостно рассказывая ей, что эти драгоценности были семейным достоянием, и Наджуд призналась, что украла их, и в глубоком раскаянии передала их ему перед отъездом. «Я рада, что ты не уступил ее мольбам, Хаким, очень рада, – сказала Азаде. – Ты никогда не был бы в безопасности, пока она и ее выводок жили бы рядом с тобой».

Я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, подумал он без всякого страха, наблюдая за Ахмедом. Я рад, что оставил Ахмеда в живых, рад, что нам, Азаде и мне, хватило ума остаться в алькове под прикрытием стены, когда началась стрельба. Если бы мы были здесь, в комнате…