– Вот так просто, – заметил Армстронг. – Четырнадцать человек.

– Пять. И Баязид. Остальные… – Рука Азаде лежала у него на плече, и она ощутила под ладонью, как он коротко пожал плечами, и последовавшую за этим дрожь. – Их я оставил.

– Где? – спросил Хашеми Фазир. – Вы могли бы описать, где именно, капитан? – Эрикки объяснил ему, точно указав место, и полковник послал своих людей, чтобы они нашли их.

Эрикки опустил здоровую руку в карман, достал оттуда драгоценности, послужившие выкупом, и протянул их Хаким-хану.

– Теперь, думаю, я хотел бы поговорить со своей женой, если вы не возражаете. Остальное расскажу вам позже.

Потом они с Азаде прошли в свои комнаты, и он больше ничего не говорил, только нежно сжимал ее в своих огромных объятиях. Ее присутствие успокоило боль в его душе. Вскоре он смог заснуть. Она почти не спала, мгновенно возвращаясь в деревню и тут же в панике выбираясь назад из удушающей паутины сна. Некоторое время она тихо лежала в его объятиях, потом переместилась на кресло, где и сидела в полудреме, довольная, что он рядом. Эрикки без сновидений проспал до наступления темноты, потом проснулся.

– Сначала – ванна, потом – бриться, потом немного водки, а потом мы поговорим, – сказал он. – Я никогда не видел тебя такой прекрасной и никогда не любил тебя больше, чем сейчас, и прости, прости меня, я ревновал… Нет, Азаде, не говори пока ничего. Потом я захочу узнать все.

На рассвете она закончила рассказывать ему все, что ей следовало рассказать, – все, что она когда-либо была готова ему рассказать, – а он поведал ей свой рассказ. Он не утаил ничего, ни своей ревности, ни беспощадной ярости и радости битвы, ни слез, которые он пролил на горе, глядя на дикое, кровавое побоище, которое устроил горцам.

– Они… они обращались со мной хорошо в своей деревне… и выкуп – действительно древний обычай. Если бы Абдолла не убил их посланца… возможно, это бы все изменило, может быть, а может быть, и нет. Но это не извиняет все совершенные мной убийства. Я чувствую себя чудовищем, ты вышла замуж за безумца, Азаде. Я опасен.

– Нет-нет, это не так, конечно же, это не так.

– Клянусь всеми своими богами, я убил двадцать, если не больше, человек за эти дни, и при этом я никого никогда не убивал раньше, кроме тех наемных убийц, которые ворвались сюда, чтобы убить твоего отца, до того, как мы поженились. До Ирана я не убил ни одного человека, даже не ранил никого. У меня было много драк, и с пукко и без него, но никогда ничего серьезного. Ни разу. Если бы тот староста и деревня еще существовали, когда я приехал, я бы сжег его и их всех, даже не задумавшись. Я понимаю твоего Джонни на базе: я благодарю всех богов за то, что они привели его к нам, чтобы он защитил тебя, и проклинаю его за то, что он украл мой покой, хотя знаю, что я у него в неоплатном долгу. Я не могу справиться с мыслями о совершенных убийствах и не могу справиться с мыслями о нем. Просто не могу. Пока не могу.