Светлый фон
Поэтому я не предпринял ничего, что могло бы породить какие бы то ни было подозрения, и в качестве самого доверенного друга влюбленных подготовил все для их тайного брака. Приходский священник согласился совершить церемонию, но мне пришлось, дабы убедить его, привести довод, за который Клара не поблагодарила бы меня, знай она, что я к нему прибег. Я уверил этого доброго человека, что если он откажется выполнить в данном случае свои обязанности, то тем самым воспрепятствует слишком удачливому любовнику честно поступить с соблазненной девушкой. И пастор, у которого, как я убедился, была в характере известная склонность к романтизму, решился, приняв во внимание, что дело не терпит отлагательств, любезно оказать им помощь и соединить их вечными узами, хотя его самого могли впоследствии обвинить в нарушении своего долга. Старик Моубрей большую часть времени проводил у себя в комнате, за дочерью его с тех пор, как Фрэнк перебрался в другое место, наблюдали менее тщательно, брат ее (об этом мне следовало упомянуть раньше) отсутствовал, и нами было решено, что влюбленные встретятся в старой сент-ронанской церкви, когда сумерки совсем сгустятся, и, как только церемония совершится, отправятся в почтовой карете в Англию.

Невозможно представить себе радость и благодарность моего примерного братца, когда все приготовления были закончены и оставалось только назначить день. Он считал, что воспарил на седьмое небо, а между тем терял всякую надежду на положение и состояние и в девятнадцатилетием возрасте обременял себя при весьма скромных средствах женой и, по всей вероятности, детьми. Будучи сам еще моложе, я тем не менее все время изумлялся его полнейшему непониманию жизни, и мне было просто стыдно, что я позволял ему порою разговаривать со мной тоном наставника. И это сознание моего превосходства притупляло чувство ревности, охватывавшее меня при мысли о том, что он получает прекрасную добычу, которая без моей помощи никогда бы ему не досталась.

Невозможно представить себе радость и благодарность моего примерного братца, когда все приготовления были закончены и оставалось только назначить день. Он считал, что воспарил на седьмое небо, а между тем терял всякую надежду на положение и состояние и в девятнадцатилетием возрасте обременял себя при весьма скромных средствах женой и, по всей вероятности, детьми. Будучи сам еще моложе, я тем не менее все время изумлялся его полнейшему непониманию жизни, и мне было просто стыдно, что я позволял ему порою разговаривать со мной тоном наставника. И это сознание моего превосходства притупляло чувство ревности, охватывавшее меня при мысли о том, что он получает прекрасную добычу, которая без моей помощи никогда бы ему не досталась.