— Меня огорчает, что вы в таком возбуждении, — спокойно сказал капитан Джекил. — Я уверен, что лорд Этерингтон действовал под влиянием совсем иных побуждений, чем те, которые вы ему приписываете. И если вы соблаговолите хотя бы только выслушать меня, мы, может быть, найдем способ уладить эту злосчастную ссору.

— Сэр, — сказал Тиррел, снова садясь на стул, — я буду слушать вас спокойно, так же как я оставался бы спокоен под зондом хирурга, исследующего гнойную рану. Но если вы затронете самое чувствительное место, если вы заденете открытый нерв, не рассчитывайте, что я смогу терпеть, не дрогнув.

— Вот я и стараюсь проделать всю операцию как можно скорее, — ответил капитан Джекил, имевший то преимущество, что в течение всей этой беседы он сохранял самое невозмутимое хладнокровие. — Из всего, что вы мне сказали, мистер Тиррел, я делаю вывод, что душевный покой, счастье и честь мисс Моубрей вам исключительно дороги.

— А кто осмеливается касаться ее чести? — пылко вскричал Тиррел. Впрочем, он тотчас же взял себя в руки и добавил спокойным, но в то же время глубоко проникновенным тоном: — Сэр, она мне дороже зеницы ока!

— Таковы же и чувства моего друга, — сказал капитан, — и он решил дать мисс Моубрей полное удовлетворение.

— Единственная для него возможность дать ей полное удовлетворение — это удалиться отсюда, не разговаривать с ней, не думать о ней и даже не видеть ее во сне.

— Лорд Этерингтон мыслит иначе, — возразил капитан Джекил. — Он полагает, что если с его стороны и было причинено мисс Моубрей некое зло, чего я отнюдь не обязан признавать, он лучше всего может искупить его, предложив ей разделить с ним его титул, знатность и богатство.

— Его титул, знатность и богатство, сэр, так же фальшивы, как и он сам, — с бешенством произнес Тиррел. — Чтобы он женился на Кларе Моубрей? Никогда!

— Вы должны иметь в виду, — ответил Джекил, — что богатство моего друга зависит не только от исхода судебного процесса, которым вы ему угрожаете, мистер Тиррел. Отнимите у него, если сможете, окендейлское поместье, — у него останется еще значительное состояние, унаследованное им от матери. А в отношении его бракосочетания с мисс Моубрей он считает, что ежели она сама не пожелает, чтобы обряд был повторен — в этом он всецело готов подчиниться ее решению, — им обоим достаточно будет заявить, что церемония эта уже состоялась.

— То был обман, сэр! — воскликнул Тиррел. — Выдать себя за другое лицо — это подлый, гнусный обман, которого постыдился бы последний из негодяев, заключенных в Ньюгетскую тюрьму!