Петьке, чтоб тот приезжал. И в ответ получил открытку.

Петька сообщал, что приехать не сможет, потому что получил новое предложение. Просил извинить за хлопоты и желал счастья.

Я понимал, о каком новом предложении шла речь.

Очевидно, они с Клятовым задумали это проклятое ограбление.

– Между прочим, меня уже спрашивали о Петьке, –

сказал, помолчав, Коробейников. – Через несколько дней после того как пришла открытка, приезжал какой-то с новгородским автобусом.

– А кто такой? – насторожился я.

– Не знаю, – сказал Коробейников, – в штатском.

Он, видно, что-то подозревал. Он, видно, предполагал, что этот человек был из милиции. Если, говоря о человеке, подчеркивают, что он был в штатском, значит, предполагают, что обычно он носит форму.

– Я показал ему Петины письма, – как-то между прочим добавил Коробейников.

По чести говоря, я колебался: рассказывать Коробейникову про Петькины дела или нет? Не хотелось мне позорить Петьку еще перед одним человеком.

Я начал издалека. Рассказал, что я один из Петькиных друзей, братиков, что мы росли вместе, и все такое. Коробейников, оказывается, про нас знал, знал даже наши имена и спросил, кто я: Юра, Сергей или Женя?

Теперь мне было легче приступить к главной теме.

Легче, но все-таки не легко. Я решил лучше сразу, как головой в воду.

– Знаешь, Костя, – сказал я (мы как-то незаметно с ним перешли на «ты»), – Петьку обвиняют в ограблении с убийством.

Не останавливаясь, я рассказал всю историю. Костя слушал, ни разу не прервав. Он только смотрел на меня, боясь хоть слово пропустить.

Открылась касса. Я замолчал, взял билет до Москвы, и мы вышли на перрон. Не такая это была история, чтобы рассказывать ее при кассирше. Костя все молчал. Я не мог понять, соглашается он со мной, когда я пытаюсь доказать, что Петька на самом деле не виноват, или не соглашается.

Долго я рассказывал. Мы ходили по перрону взад-вперед, и мне было страшно посмотреть на Костю.

Вдруг да замечу в его глазах недоверие?…

Когда я кончил, Костя долго молчал. Думал.