– найди человека, способного справиться с делом. – Выпив упомянутую добавку, я бросаю для пущей ясности: – Бояна ты, разумеется, возвращаешь! Ну, пока, я исчезаю!

Борислав и рта не раскрывает – и так все ясно. Хотя по лицу его видно, что после столь продолжительной разлуки ему хотелось бы по-дружески поговорить, единственное, что он произносит, имеет сугубо деловой характер:

– Значит, комбинация с машиной не меняется?

– Остается прежней: порядок улиц соответствует порядку дней.

Пожав ему руку, я отечески хлопаю его по плечу, хотя мы почти одного возраста, а ростом он даже чуток выше, всего на несколько сантиметров – вот чудесный партнер для Флоры, надо будет как-нибудь сказать ему об этом, – и пулей вылетаю на улицу.

– Приведите парня! – бросает Ральф шоферу. Возле меня стоит его камердинер, ни жив ни мертв.

– А вы ступайте прочь! – приказывает ему хозяин. Затем любезно обращается ко мне: – Садитесь, Лоран. Что будете пить?

– То же, что и вы, Бэнтон. И по возможности из той же бутылки.

– Какой это бич в наше время… – меланхолично бормочет американец, направляясь к сервировочному столику.

– Что именно?

– Мнительность.

– Обычная предосторожность, дорогой, не более. И мне кажется, вполне естественная после того, как вчера в обеденную пору ваши люди попытались – в какой-то мере им это удалось – избить меня, вечером хотели совершить на меня покушение, а сегодня похитили моего молодого друга.

– Неизбежные служебные ситуации, Лоран. Вы прекрасно понимаете, что не я их придумал. Я всего лишь служащий. Такой же, как вы. Безликое звено в системе. Не имеющее к тому же права на дружеские чувства.

Он говорит тихо, своим обычным голосом, полным апатии, едва ли способным выразить что-либо другое.

Кроме холодности и равнодушия. Так же как и его карие, исполненные меланхолии глаза с их до странности отсутствующим взглядом, как бы спрятанным в полумраке ресниц, и ленивые движения, какими он наливает в рюмки «кальвадос».

– Ваше здоровье, Лоран?

Я охотно сказал бы ему кое-что по части здоровья, но тут шофер приводит Бояна. К счастью, он цел и невредим, следов телесных повреждений не видно. Парень бросает в мою сторону взгляд, в котором и преданность и чувство вины. Затем опускает глаза. Мне хочется сказать что-нибудь, чтобы хоть немного приободрить его, но я чувствую, как у меня сжалось горло. Он был так доволен, что на него возложили такую серьезную задачу, так счастлив, что ему оказали доверие, и вот на тебе – провал, что называется, с первого шага. Хочется дать ему понять, что он должен уметь мириться с огорчениями, иначе победы ему не видать, что такое с каждым может случиться, что дело, в общем, поправимое. Но как это сделать в вилле