– Теперь ваш черед.

Дон Рамиро неверной походкой подошел к донье

Флоре. Ему казалось, что в глазах его стоит какая-то пурпурно-золотистая дымка, а в ушах звенит ангельское пение.

Он склонился перед доньей Флорой.

– Я люблю вас давно, – сказал он. – Дон Рамиро д'Авила не смел признаться вам в своей любви, теперь же, в присутствии короля, своего крестного отца, дон Карлос д'Авила смиренно просит вашей руки, сеньора.

– Сеньор, обратитесь к моему отцу, – еле слышно молвила донья Флора.

– Сегодня – я ваш отец, и я отдаю вашу руку гонцу любви, – произнес король.

Все еще так и стояли – тремя группами, когда со стороны Ворот правосудия раздался топот копыт, и появился всадник, покрытый пылью, – дон Карлос по его одеянию тотчас же узнал германского дворянина. Всадник размахивал пергаментом и кричал:

– Где король? Где же король?

Тут сам дон Карлос смертельно побледнел, словно из судьи превратился в подсудимого.

Всадник продолжал спрашивать:

– Где король, где же король?

Толпа расступилась перед ним.

Король сделал несколько шагов вперед и твердым голосом, хотя его побледневшее лицо выражало мучительную тревогу, заявил:

– Король перед вами!

Конь встал как вкопанный, дрожа всем телом, его сильные ноги подгибались от напряжения. Все ждали, затаив дыхание.

Всадник поднялся на стременах и провозгласил:

– Слушайте все, все, кто здесь присутствует! Слушай, Гранада! Слушай, Бургос! Слушай, Вальядолид! Слушай, вся Испания! Слушай, вся Европа! Весь мир, слушай!

Слава Карлу Пятому, только что избранному императором.

Слава царствованию его! Слава его сыну и сынам его сынов! Он спешился, пал на колени и протянул королю пергамент, гласивший, что дон Карлос избран на императорский престол Германии.