Около них Луначарский говорил Чичерину:

– Каков Владимир Ильич! Какая логика! Какой охват эпохи!

Артузов и Потапов добрались до своих шинелей. Артузов до своей, солдатской, Потапов до темно-серой, в прошлом явно генеральской. Он пропустил вперёд Чичерина и, улыбаясь, сказал Артузову:

– Не могу привыкнуть к военной форме Георгия Васильевича. Все-таки он очень штатский, а тут – гимнастёрка с «разговорами», будёновка…

– Время такое, Николай Михайлович. Даже Наркоминдел в военной форме. Как сказал Владимир Ильич:

«Мы не допустим издевательства над мирными договорами». До свиданья, Николай Михайлович. Надеюсь, встретимся?

– И я надеюсь.

Перед фронтоном Большого театра застыла цепь часовых. Всадник в шлеме внимательно разглядывал господ, усаживающихся в автомобиль с трепетавшим на ветру флажком.

Когда автомобиль тронулся, глава эстонской миссии

Боррес сказал, обращаясь к тому, кто сидел позади:

– Контроль… Контроль… За нарушение законов о труде нэпманам угрожают судом. И в то же время большевикам предлагают у них учиться… Как можно учиться у людей, которым угрожают судом?

– Ленин сказал, что новая экономическая политика всерьёз и надолго, – несмело заметил тот, кто сидел позади.

– Интересно, что думают обо всем этом ваши друзья?

Господин Кушаков, например?

Боррес обращался к Роману Бирку – атташе миссии по делам печати.

– Я давно их не видел.

– Кого «их»?

– Кушакова и его мадам.

– Напрасно. Надо увидеться. Дипломат обязан иметь связь в обществе.

«Давно ли мы дипломаты», – подумал Бирк, но промолчал.