Она оказывала большие услуги партизанам с первого дня борьбы. Через нее поддерживалась связь с городом и, в частности, с Беляком. Анастасию Васильевну надо было сохранить во что бы то ни стало.

Полищук доводился Багрову дальним родственником, и когда к нему прибежали из сгоревшего села Марфа и

Анюта, он приютил их и определил жить в пустовавшую избенку. Марфа пошла, как и все женщины леспромхоза, работать на заготовке дров, а Анюта устроилась в городе и жила у деда – Михаила Павловича Кудрина. Там их и застал Багров. Сам он тоже пристроился в леспромхозе. Работы всем хватало, жизнь как будто налаживалась.

Но вот в конце сентября произошло событие, окончательно решившее судьбу Багрова.

Как-то вечером из города неожиданно приехала на попутной крестьянской подводе Анюта. Бросившись к отцу на шею, вся в слезах, она рассказала, что ее хотят угнать на работу в Германию.

Всполошилась и мать.

Багров пытался успокоить жену и дочь, хотя сам волновался не менее их.

– Все обойдется, – говорил он. – Уехала, и хорошо.

Живи тут. Не будут они за тобой гоняться.

На всякий случай он пошел к Полищуку и рассказал обо всем.

Староста забрал повестку, которая обязывала Анну явиться на сборный пункт, и сказал, что уладит все через управу.

Прошли спокойно ночь и день, а в сумерки второго дня к дому старосты подкатили на телеге двое солдат. Один не стал слезать с подводы, а другой, поговорив о чем-то с

Полищуком, вместе с ним направился к избе Багрова.

Первым вошел солдат, а вслед за ним Полищук. Староста стал за спиной фашиста и развел руками, давая понять, что он бессилен чем-нибудь помочь. Гитлеровец осмотрелся и, увидев Анюту, заговорил на ломаном русском языке:

– Барышня! Марш! Фьють! – и он жестом руки предложил следовать за ним.

Анна стояла в углу неподвижно, сложив руки на груди.

– Марш! – крикнул солдат и, шагнув к девушке, схватил ее за руки.

– Не пойду… не поеду… ни за что… умру лучше, –

рыдала, вырываясь, Анна, а фашист тянул ее к двери.

Вмешалась мать. Худощавая, сухонькая, ростом не, больше дочери, она вцепилась в гитлеровца и запричитала во весь голос.