Еще одна книга могла стать интересной для автора «Строгова». Вышла она в Брюсселе в 1874 году под удивительно длинным названием «Россия анекдотическая, библиографическая, географическая, историческая, литературная, статистическая и против обыкновения правдивая. Труд, посвященный иностранцам, стремящимся ее познать, но не порицать». Автором книги был русский граф Андрей Федорович Растопчин, известный любитель книг и собиратель живописи. Прокутив доставшееся ему по наследству состояние, столичный барин вынужден был отправиться на службу в Сибирь, где провел около трех лет. Несмотря на декларированную в самом названии правдивость, книга — по меньшей мере в части, касающейся Сибири, — изобиловала ошибками и неточностями, а самих сибиряков автор показал в весьма неприглядном свете: «Книга его о Сибири полна хулы на сибиряков и их жизнь. Характеристика сибиряков, их умственных запросов дана в злобно-искаженной форме»[269]. К чести Жюля Верна, он не поверил обманчивым откровениям графа-кутилы, хотя статистическими сведениями по Сибири, содержащимися в работе Растопчина, воспользовался.

Но больше всего сведений писатель позаимствовал в сочинениях выдающегося русского ученого и революционера Петра Алексеевича Кропоткина (1842— 1921), человека, изъездившего юг Сибири, что называется, вдоль и поперек. Русский князь, потомственный военный, он по окончании Пажеского корпуса, одного из самых привилегированных учебных заведений императорской России, выбрал местом службы далекую и во многом еще неизвестную Сибирь. На восточной окраине империи молодой офицер провел около пяти лет. Не засиживаясь долго в Иркутске, тогдашнем административном центре края, он много путешествовал: объехал верховья Лены и долину Витима, крупного ее притока, сплавлялся по Шилке и Амуру, ездил на Уссури и даже забирался в Маньчжурию. Не удовлетворяясь географическими исследованиями, П. А. Кропоткин часто отправлял с пути в столичные и провинциальные газеты интереснейшие, мастерски написанные корреспонденции. Некоторые из этих посланий — те, что были опубликованы в еженедельнике «Современная летопись» за 1862 год, — стали основательным подспорьем для французского романиста. Прежде всего речь идет о письмах из Томска, откуда Ж. Верн взял описание города, и из Иркутска (от 30 сентября 1862 г.), где пером Кропоткина превосходно воссоздан облик столицы Восточной Сибири. У того же Кропоткина писатель почерпнул сведения о сибирской нефти, хранилища которой стали причиной пожара города в финале романа. Ну, а сам пожар также не выдуман автором. Верн перенес в иные условия знаменитый в XIX веке и многократно освещенный в прессе пожар на реке Камберленд, что в североамериканском штате Кентукки, где нефть горела на протяжении свыше ста километров вдоль реки. Текстуальные совпадения с письмами русского исследователя встречаются и в других эпизодах романа. Но писатель заимствовал из этих публикаций не только фактический материал: «От Кропоткина Жюль Верн воспринял теплое отношение к сибирякам — крестьянам, мелким чиновникам, персонажам романа»[270].