Он шагнул к своей цели, и тут возникло неожиданное препятствие. Северный Ветер преградил ему путь.

– Ну куда опять запропастилась эта скотина? – послышался раздраженный голос Старика, разыскивающего своего ослика.

104

104

Официальный концерт, приуроченный к моему возвращению в Фивы, – первый в жизни малышки Меритамон. В составе женского оркестра ее мастерская игра на флейте ошеломляет двор. Растроганная царица с трудом сдерживает слезы. На музыкальном небосклоне зарождается новая звезда…

Серьезная и рассудительная, Меритамон совершенно не похожа на своего младшего брата, чью бурную энергию приходится обуздывать наставнику Мину, и не без труда.

Среди восторженных слушателей – пес Геб, большой любитель музыки. Он сидит с важным видом, подняв уши. И голос у Меритамон с прекрасным тембром, узнаваемым среди тысяч. Он очаровывает даже непоседу Аменхотепа, которого наставник не отпускает от себя ни на шаг.

Царская семья, пребывающая в единстве и счастье, Египет на пике своей мощи, укрепившийся мир, процветающая экономика, пакт доверия между народом и правящими кругами, действенное и всеми уважаемое правосудие… Мне бы радоваться такому счастью, но нет – меня терзает беспокойство.

Зло источает постоянную угрозу, и я держу в памяти девиз Сенусерта III, выгравированный в его храме Осириса в Абидосе: «Бдительность и упорство». Упорство – моя природная черта, и с годами она только обостряется. Бдительность же, наоборот, требует ежедневных усилий, и часто их оказывается недостаточно. Тот, кто считает, что внимание его неослабно, жестоко ошибается. Как я ни прислушиваюсь и не вглядываюсь, вопреки стараниям Минмеса и Тьянуни, вопреки помощи Тота и моему опыту правления, силы мрака могут застать меня врасплох.

Если это случится, действовать или нет? Поучения Птахотепа и других мудрецов, запечатленные в их писаниях, укажут мне путь.

Гармония, воплощенная моей дочерью в музыке и пении, – момент благодати, хрупкий и преходящий.

* * *

Благодаря заботам главного лекаря Тьянуни уже не так страдал от болей в желудке. Он трижды в день принимал по пять пилюль, унимающих внутренний огонь, что было утомительно. Однако стоило пропустить прием, как желудочный пожар призывал его к порядку.

Личные дела он разложил на две стопки, две категории – внутренние и внешние. К числу внутренних он отнес дела главных чиновников государства: Минмеса, Маху, Джехути, Антефа, Рехмира и Менха Младшего. Ближайшие слуги государя, настолько ли они ему преданы, чтобы не питать других амбиций? Глава тайной полиции давно утратил наивность. В настоящий момент поводов усомниться в верности и честности этих людей у Тьянуни не было.