– Теперь понимаю. Он дал какие-нибудь показания в связи с Кочевым?

– Никаких. Конкретно – никаких.

– А косвенно?

– Он отрицает, что знал Кочева, когда проводил съемку своего фильма «Берлин остается Берлином».

– Вы не позволите мне взглянуть на эти показания?

– Пожалуйста…

«Вот и все, – удовлетворенно подумал Кройцман, – все дело сейчас ляжет на стол, и я просмотрю его и пойму, как он вышел на то, что интересует Бауэра».

Берг достал из сейфа тонкую папку и положил ее перед Кройцманом.

– Я всегда режу дела на эпизоды, – пояснил он, – здесь как раз то, что тебя интересует… Видишь, – он кивнул на открытый сейф, – эту гору… Все эпизоды разложены по папкам.

«Сволочь, – ожесточился Кройцман, – старая сволочь».

Он пролистал папку и сказал:

– По-моему, Люс дает искренние показания.

– По-моему, тоже. Только надо их до конца подтвердить во времени и месте: свидетелями, данными возможного наблюдения…

– За ним наблюдали? Кто? Ваши люди?

– Не только наши. За мной тоже, я заметил, стали наблюдать. Вряд ли за мной наблюдают наши люди…

– Вы позволите мне проверить, кто наблюдает за вами?..

– Пока не стоит. А вдруг это у меня начинает проявляться мания подозрительности? Если за мной смотрят красные, то наша контрразведка, надеюсь, сможет охранить меня… Хотя, впрочем, от чего меня охранять? Хоть я и бабник, но забыл, как это делается; пить не могу – язва… Работа – дом, дом – работа.

– Вы отрицаете возможность того, что вся эта история с Кочевым – провокация коммунистов? От начала и до конца?

– Смысл? Какой им смысл?

– Мы – фронтовой город, мы наводим мосты, а здесь исчезает их гражданин.