– Ну, ступай. – Царь кивнул на дверь. – Утром тебе насыпят золота в переметную суму.

Лог перегнулся в поклоне, отчего волосы взлетели, упали и обмели ковер. Отступил к порогу, еще раз склонился и вышел. У выхода лицом к лицу столкнулся с Ксаром. По тому, как вильнули глаза старейшины, подумал: «Стоял, подслушивал». Ксар грубо отстранил его в сторону, скрылся в шатре.

III. Эллины

III. Эллины

Огромное стадо быков пылило по дороге к Ольвии. Купеческая дорога была хорошо наезжена. По ней часто катились тяжелогруженые повозки от Ольвии до Волги, а там дальше, к Рипейским горам – Уралу. Назад возвращались тоже не порожними. Торговля была выгодной и бойкой.

Лог ехал в повозке позади стада. Правил повозкой молчаливый, угрюмого вида старший пастух. Он порядком поотстал из-за пыли, высоко взбитой тысячами воловьих копыт. Даже сюда доносился рев животных, оголодавших за долгий прогон. Иногда, увидев речушку, волы бросались к ней, сталкиваясь рогами, взмыкивали. От этого над степью рассыпался костяной треск.

Свесив ноги с задка повозки, мастер из рук кормил своего коня, бредущего следом на привязи. Конь брал лепешку шелковистыми губами, жарко дышал ноздрей в ладонь, пережевывая, печально глядел вдаль, тоскуя по воле и травам. Но травы в степи уже не было, на волю накинуто седло, и вели его куда-то прочь от родных сторон. Впрочем, мастер, его хозяин, знал, куда, но очень уж смутно представлял себе эллинский город. Спросил о нем у возницы, но тот пожал плечами, длинно сплюнул и огрел быков налыгачем. Повозка резво дернулась вперед, колеса раза четыре провернулись побыстрее, но тут же закрутились в ленивом ритме.

По-осеннему бездонное небо оперлось голубым сводом о далекие края степи и, казалось, удивленно отпрянуло, озирая состарившиеся за лето земли. Неподвижным комочком висел над дорогой ястребок, отвесно срывался вниз, а упустив добычу, со свистом взмывал на свой пост и замирал, едва постригивая крыльями.

От нечего делать Лог разговаривал с конем, фантазировал о никогда не виданной Ольвии.

– Юрты и кибитки там называют домами, а в них живут сплошь мастера, – втолковывал он коню. – Из камня они высекают людей и животных, и те стоят, как живые. Если вдунуть им через ноздри дух, они пойдут. Но мастера не делают этого. Зачем? Пусть стоят, радуют глаза и сердце, а то разбредутся по свету, как найдешь?

– Хрум-хрум, – поддакивал конь, кивая в такт шагам сухокостной головой на длинной и жилистой шее. – Хрум-хрум…

Через несколько дней пути на берегу Борисфена, у переправы, им встретился купеческий караван. Десяток возов с товаром, спрятанным под натянутым сверху полотном, выстроились в ряд по пологому подъему. Купцы и немногая охрана сидели у костра, поджидали с другого берега остальные телеги. Их переплавлял перевоз – несколько лодок, схваченных настланными досками, – он медленно приближался, по пути притыкаясь то к одному островку, то к другому.