Глава VIII

Глава VIII

Солнце купалось на маковках деревьев последние минуты, а Науэль стоял, вглядываясь в синеющую гладь реки, на которой стелились отблески багрового заката. Пирога была уже на воде, но он не решался в неё ступить. Он не знал, как повернуться дела, и что в голове у тех мингов, которые отделились от своего племени. – Может, их вообще уже там нет, – шепнул он себе под нос. – Если мне суждено сегодня умереть, о, Великий Маниту, прошу тебя, отправь мой дух в те же края, где и её дух, – подумал он, боясь произнести эти слова вслух, подумав, что кто-то всё-таки может его услышать. Он прежде не боялся идти на такие предприимчивые занятия, но в этот вечер в его голове всё перемешалось. Он не боялся смерти, он боялся что больше не увидит её. И пусть он видит её только в своей голове, когда мозг его уснёт вечным сном, он не сможет воспроизводить те картины, что были с ней связаны. Он также боялся, что его надежда на то, что она осталась в живых, прожила бесполезную жизнь, и что он никогда не узнает, что сталось с ней. Он выдохнул и прыгнул в лодку. Ночь была светлая, а зашедшее солнце всё ещё испускало последние отблески своего янтарного света. Он плыл не торопясь, размеренно, улавливая каждый шорох вокруг. Он приблизился к тому месту у берега, где с утра был небольшой лагерь онейда, там же он находился и сейчас. Костёр ярко горел, взмывая вверх своими языками, а вокруг танцевало двое мужчин. Один был полностью раздет, а другой в набедренной повязке. Они кричали и смеялись. Хватая друг друга за локти, они кружились в танце, как дети кружатся вокруг ёлки на новогоднем утреннике. Муэта лежал в стороне с перевязанной ногой, наблюдая за плясками вокруг костра своими чёрными маленькими глазами. Ахэну и двое других, не участвовавших в процессиях, что-то обсуждали, сидя на поваленном дереве. Ахэну неодобрительно покачал головой и махнул рукой, после того, как на мгновение взглянул на беснующихся собратьев. Науэль сошёл на берег и стал приближаться к лагерю, и когда его заметили, всё тот же Ахэну остановил пляски и приказал парням угомониться. Он был явно лидером этой, так называемой, банды, и парни, весело плясавшие у огня, подчинились ему и скрылись в переносном типи. Науэль поприветствовал минга и протянул руку с кусочком окровавленной ткани. – Брат сам решит, как с тобой быть, – сказал минг, и рукой указал дорогу к месту, где лежал Муэта. Ягуар беспрекословно прошёл дальше, и обратил внимание на ящик, в котором было несколько бутылок. – Энкудэбэу. Что ты делаешь в этих краях и что за дела у тебя с бледнолицым? – спросил Муэта хриплым дрожащим голосом. – Этот человек – мой друг. Он однажды спас мне жизнь, а я пытаюсь спасти его. Минг усмехнулся и попытался встать на ноги. Ему это удалось и он вытащил из-за пояса длинный кинжал с округлённым лезвием, напоминавшим месяц. Одной рукой он схватил Науэля за руки, а другой приставил лезвие к его горлу. – Жалкий гурон возится с белыми. Они мало принесли бед? – прорычал Муэта на ухо своей жертве. Смотря Ягуару в глаза, он опустил руку с ножом и полоснул по обнажённой груди Науэля. Из раны потекла кровь, но гурон оставался недвижим. Тогда он сделал ещё один надрез, и кровь из двух ран смешалась и потекла ещё сильнее. Науэль по прежнему смотрел в глаза врага не моргая, после чего последний приложил свою ладонь к ранам, нанесённым им же, и кровью вымазал себе лицо. – Что сделала с вами огненная вода, посмотри, Муэта. Вы стали теми, кем вас считают – дикарями. – Есть ли тебе дело до других, гурон? – всё так же, на ухо, прохрипел минг и оттолкнул высокую фигуру подальше от себя, настолько, насколько хватило сил. Ягуар пошатнулся, но устоял на ногах. – Убирайся, гурон. Пользуйся тем, что у Муэты нет сил сегодня сражаться с тобой. Ягуар кивнул, и, развернувшись, хотел было уходить, но остальные, прибывавшие в лагере, встали у него на пути. – У Муэты нет сил. Но сила есть у его братьев, – засмеялся минг смехом, больше похожим на смех старика, прокурившего свои лёгкие самым дешёвым, отсыревшим табаком. Ахэну поглядел на гурона блестящими от злорадства глазами и замахнулся своей тощей длинной рукой, в которой был томагавк. Он метнул оружие, но промазал. Науэль успел увернуться от летящего предмета, тем более что рука метавшего сильно дрожала. Ягуар не заметил больше оружия в руках врагов, и кинулся к ящику. Он начал извлекать из него бутылки и бросать в огонь. – Гнусный гурон! Кто дал тебе право распоряжаться нашими вещами? – Для вашего же блага, – кивнул Науэль и направился к пироге. Опьянённые минги побежали за ним, слабо держась на ногах. Ягуару не составило труда повалить обоих преследователей, и он, покончив с ними, оставил их лежат на земле, корчившихся от боли после ударов. Гурон прыгнул в лодку под мстительные крики недавних врагов, и не обращая на них внимания, отправился к дому, что стал его пристанищем на эти несколько дней. Пока плыл, он промыл свои раны прохладной водой, и умыл лицо. – Сегодня я сжёг вашу погибель, но завтра вы можете найти другую, – подумал он. Никто в доме не спал, ожидая возвращения друга, и как только в дверь постучали, Джил подоспела открыть её. На пороге стоял Науэль, держась за раны на груди. – Господи! Слава Богу ты жив! – прокричала девушка и кинулась Ягуару на шею, не заметив ран на его теле. Она горячо его обняла, но через мгновение опомнилась и отпрянула, шёпотом попросив извинения. Заметив повреждения, девушка поспешила принести лекарства и обработать раны своему другу. Его возвращению Пол был обрадован не меньше, всячески показывая свою заботу, он помог Науэлю пройти к огню и предложил воды. Томас же сидел отрешённым. – Ну слава Богу, теперь нам есть с кем возиться. Больше же нет дел, – недовольно пробурчал он. Пол обернулся, и показал, что не одобряет слова сына, который, отмахнувшись, встал с кровати, на которой сидел, читая книгу. Он сел за стол и налил себе чай, продолжая пялиться в литературу. – Всё в порядке. Небольшие царапины, ничего серьёзного. Вам не стоит так волноваться, – пояснил Науэль. – Они были свирепыми? Они больше не тронут тебя? Что заставило их так жестоко обойтись с тобой? – О чём ты, Джил? Говоря честно, я не думал, что всё решится так легко. Я думал, что они хотя бы прорежут в моём бедре дыру и прижгут её, подобно той ране, что я нанёс Муэте. – Видишь дочь, какими могут быть индейцы. И нам посчастливилось, что Науэль очень храбрый и сильный. – Нам посчастливилось, что они были пьяны. Хотя, в трезвом уме они вряд ли бы довели ситуацию до такого. Вскоре всё улеглось, и Джил, и Пол не были так взволнованы, как раньше. Ночь вовсю захватила эти края и поселенцы на Гудзоне отправились отдыхать. Джил и Томас расположились в комнате, что была похожей на спальню, а Пол спал на кухне. В эту ночь Науэлю не позволили спать на улице, и он расположился у очага. Ему постелили тёплые одеяла, место было очень удобным, но индеец не чувствовал себя комфортно, думая, что стесняет друзей. Ему была привычна жизнь на природе, и он не представлял, до встречи с Полом, что когда-нибудь будет находится в жилье из брёвен и досок, и что ему этот дом будет мил. Всю ночь он пребывал в тяжёлой дремоте, так и крепко не уснув до утра. Ему приходили в голову мысли и видения. Он видел, как Мимитех полыхала в огне. Она стояла посреди какого-то селения, а вокруг всепоглощающий огонь пожирал строения и людей. Она стояла неподвижно, и он чётко видел её лицо. Оно было безжизненно синим, в груди была дыра, обрамлённая запёкшейся кровью. Её глаза были мутными, как мыльная вода, а рот исказился ужасающим беззвучным криком. Она кричала, но он её не слышал. Он открыл глаза, и поглядев в окно, увидел тонкий ободок месяца. – Луна возрождается, -подумал он, – но Новой Луне никогда не взойти. Пот прошиб его. Он стёр капельки со лба и уткнулся затылком в стену, у которой лежал. Он боялся закрыть глаза, боялся снова увидеть это изуродованное лицо. В его памяти она всегда была прекрасной, какой бы пейзаж он не представил бы. Даже если смерть её настигала, в его мыслях, она оставалась лучезарно улыбающейся. Он не мог понять, от чего она привиделась сегодня такой. – Это предупреждение, не иначе, – подумал он. Он провалялся до утра, и, как только рассвело, он вышел на улицу. Вдохнув ещё не успевший накалиться утренний воздух, он уселся на траву и слёзы потекли из его глаз. Он не мог поверить, что она действительно так выглядит, теперь, после смерти. Он не мог это принять, не хотел принимать. Он подумал, что мир никогда не увидит более прекрасной и мудрой женщины. Каких бы она могла воспитать детей, его детей, которые продолжили бы его род. Он знал, что она любила его, но была слишком горда, чтобы это сказать, а может и не верила сама себе, и от этого молчала. Но он всё понимал. В каждом её взгляде и жесте он читал её отношение к нему, к её брату, ко всему окружающему. – Если бы ты была жива,– шептал он, – если бы ты была жива, я бы ждал тебя, когда взойдёт звезда, и даже когда погаснет. Даже в непроглядной тьме, я бы искал тебя, будь ты жива. И тут он подумал, если бы она была жива, искала бы она его, захотела бы его видеть. Ждала бы она его так же страстно, как он её. – Конечно ждала бы, – ответил он сам себе. Солнце уже озарило прибрежный лесной лес, и Науэль услышал, как дом оживился. Дверь приоткрылась, и Джил нервно выпалила неодобрительные слова. – Разве можно так уходить? Ты думаешь, можно вот так играть нашими чувствами? Мы беспокоимся, переживаем, а он сидит преспокойно на улице. Да ещё и улыбается, – пискляво воскликнула она, заметив, как Науэль слегка ехидно смеётся. – Если бы минги пришли за мной, стены этого дома меня не спасли бы, – пояснил он, почему смеётся. – Не говори того, чего не знает даже Бог! – Науэль, вставая с земли, немного покачнулся, услышав её слова. – Не говори того, чего не знает даже Маниту. Так отвечала мне она. Но ты не похожа на неё, – мелькнуло в его мыслях, – ничем не похожа. Он смутился и посуровел, но, не показывая этого, прошёл в дом вслед за Джил. Пока завтрак готовился, Ягуару было не по себе, и он жаждал поговорить с Полом один на один. Он понял, что такого случая не представится, и решил не медлить. – То, что учинили минги, наталкивает меня на подозрения. Я боюсь, как бы они не решились на более отчаянный поступок, и не добрались бы до моей деревни. Они не задержатся здесь на долго, тем более, что я сжёг их припасы, – слегка посмеялся он. – Хочешь сказать, что тебе пора уходить? – вмешался Томас. – Да. Я люблю вас всех, и уважаю, но моя деревня и мои соплеменники мне так же дороги. Это моё племя, мои братья и сёстры, понимаете? – Ну конечно, Науэль, -поторопился Пол, – когда ты уходил в прошлый раз, с нами ничего не случилось после. Думаю, в этот раз всё так же разрешится благополучно. – Да. Но я всё же прошу тебя, Пол, держать оружие заряженным. – То есть, ты уходишь сегодня? – волнительно спросила девушка, и, представив, что больше она его не увидит, слёзы подступили к её глазам. – Может останешься ещё на один день? Переночуешь в последний раз, и тогда отправишься. А пока мы подготовим тебе еды и вещей в дорогу. – Спасибо за заботу, Джил, но не думаю, что можно мешкать. Моё сердце говорит, что скоро опасность приблизится к гуронской деревне. – Ну что ж, решено, отправляешься сегодня. Джил, доченька, помоги Науэлю с провизией и принеси флягу с водой. Может возьмёшь Юту? Так ты быстрее доберёшься. – Нет, в этом нет нужды. Я сумею дойти меньше чем за неделю. Я знаю укороченный путь. Пройду по Мохоку, оставлю пирогу у устья реки. Чуть больше суток по реке, а потом 3-4 дня через лес, – Ягуар улыбнулся, чтобы друзья перестали так волноваться. Джил в растерянности стала копошиться с сумкой, в которую укладывала вещи Науэля. Она не знала, чтобы такого придумать, чтобы он задержался хотя бы ещё на пару дней. – Может за это время я успею сделать так, чтобы он меня полюбил, – понадеялась она в мыслях. Она подумала, что терять уже нечего, и, долго колебавшись, всё-таки решила рассказать Науэлю о своих чувствах. Пока она была поглощена работой и своими мыслями, она не заметила, как Пол и Ягуар вышли на улицу. Она обернулась, отрываясь от дела за столом, чтобы попросить Науэля поговорить с ней. – Науэль, я…-она замолчала и вздрогнула, когда увидела, что в комнате только Томас. Её глаза, которые вот-вот могли заплакать, в растерянности осмотрели комнату и устремились на улицу, где заметили Науэля. Она отложила работу и хотела пойти, но Томас остановил её. – Не стоит, Джил. Он сегодня уйдёт и возможно никогда не вернётся. Чем дольше прощаешься, тем дольше плачешь. – Я не собиралась с ним прощаться, я хотела поговорить с ним о… – О чём же, Джил? – он произнёс это с удивлением и заинтересованностью, хотя в голосе было заметно и недовольство вперемешку с раздражением. – О нас. – О вас? О вас с ним? У вас с ним что-то было? – и тут он вскочил из-за стола, уже не скрывая злобу и чрезвычайное удивление. – Нет. Конечно, нет. Но я подумала, что могло бы быть. Если бы он только остался… Она произнесла это с воодушевлением и мечтательностью, и кротостью в голосе, которая была ей не свойственна. – Ты любишь его? – грозно спросил брат сестру – Отвечай! Любишь? – Томас! Говорить о любви слишком рано, но, я думаю, что если бы узнали друг друга ближе, то мы… – Никаких мы никогда не будет! Он уйдёт сегодня, раз и навсегда. Он вышел из дома и направился к отцу и индейцу, попутно закрыв дверь в дом. Он был очень зол, но почему – Джил не могла понять. Она решила, что сейчас лучше не приставать к брату. – Друг мой, Науэль. Есть разговор, отойдём? – О чём спрашиваешь, брат. Конечно! Давай поговорим. Они отошли за сарайчик, так, чтобы их не могли услышать. Ягуар подумал, что Томас что-то хочет сказать ему на прощание, или извиниться за предвзятое отношение иногда. – У тебя было что-то с Джил? – Томас не церемонился. Ягуар ответил вопрошающим взглядом. –Нет. С чего ты подумал такое? – Слушай, если ты сегодня уйдёшь, и как можно скорее, я буду благодарен тебе всю оставшуюся жизнь. – В чём дело, ты можешь объяснить? При чём всём этом Джил? – При том, что она безответно влюблена в тебя. Лучше разбей ей сердце сейчас, чем всели в него надежду. – Я догадывался о её чувствах. – И что же? Ты тоже влюблён в неё? Боялся сказать? Боялся отца или меня? –Нет. Даже если бы моё сердце было открыто…Нет, даже тогда бы. Джил очень молода, её юность прекрасна, как и твоя. Я не спорю, она красива, но я вижу в ней ребёнка, младшую сестру если хочешь. Она очень хорошая девушка, но ей не сравниться с той, что навсегда в моём сердце. И ты должен меня понять, ведь в твоём сердце так же теплится любовь к очаровательной девушке, и ты вряд ли променяешь её на кого-либо. – Значит, у тебя есть женщина в деревне? – Нет. Моя женщина живёт только в моём сердце, и в моей памяти. Ягуар приложил руку к груди. С Томаса сошла злоба и обида, и ему стало не по себе от того, что он заподозрил верного и порядочного человека в тайных отношениях с его сестрой. Конечно, он давно не считал её сестрой, и она была единственным объектом его воздыхания и обожания, но он не осмеливался в этом ей признаться. Разговор бы принёс удачные плоды, если бы не Джил, стоявшая за стеной небольшой деревянной постройки. Поражённая безразличием Науэля, и ещё больше поражённая тем, что брат её испытывает к ней совсем не братские чувства, она не знала, что делать. Она решила, что если брат ей не брат, а любимый – не любимый, ей незачем оставаться в месте, которое она и так часто считала чужим. Незаметно проскользнув мимо дома, она отправилась к реке.