Глава XXXV В Париже

Глава XXXV

В Париже

Десятого марта шхуна «Шаумет» прошла форт Pointe de Grave и вошла в устье Жиронды; на следующий день в одиннадцать часов она бросила якорь немного ниже Блэ. Мы причалили как раз вовремя: сюда со дня на день ждали британский флот, спешивший к берегам Франции, чтобы действовать заодно с герцогом Ангулемским и графом Линчем, который собирался сбросить со своего плеча трехцветную повязку и передать Бордо Берсфорду или, если вы желаете, Бурбону. Слухи об этих намерениях уже дошли до Блэ. Поэтому, едва моя нога коснулась земли дорогой для меня Франции, как я направился в Либурн или, лучше сказать, во Фронсак. Переночевав там, я на следующее же утро двинулся в столицу. Но мое путешествие шло медленно. Война забрала у страны всех лошадей, кучеров тоже было мало, вследствие этого мне пришлось употребить две недели на то, чтобы добраться до Орлеана; в Этампе (я приехал туда тридцатого) кучер дилижанса объявил, что он не двинется дальше. Париж окружали казаки и пруссаки. Императрица бежала из Тюильри. Император был в Труа, или вообще где-то близ Фонтэнбло; никто не знал наверно, где он. Из Парижа спешило множество беглецов, и я не мог найти ни одного экипажа, ни одного четвероногого животного ни за какие деньги, хотя ходил по Этампу несколько часов подряд.

Наконец вечером я натолкнулся на серую клячу, запряженную в наемный кабриолет. По билету на экипаже было видно, что кабриолет из Парижа. Лошадью правил совершенно пьяный извозчик. Я подошел к нему и заговорил с ним. Он сейчас же залился пьяными слезами и пустился в длинные объяснения. Двадцать девятого он привез сюда семью буржуа из столицы и целые три дня блуждал по Этампу, ночью же спал пьяным сном под своим экипажем. Я спросил его, за какую цену согласится он отвезти меня в Париж. Продолжая заливаться слезами, извозчик ответил, что он согласен на все. Через пять минут мы уже направлялись к Парижу, но нельзя сказать, чтобы быстро: серая кляча моего извозчика совсем выбилась из сил. Монологи моего возницы лились всю дорогу неудержимым потоком. Его анекдоты касались только трех дней, проведенных им в Этампе. Очевидно, это время так запечатлелось в его уме, что изгладило из него воспоминание обо всей его предыдущей жизни. Он не мог мне ничего сказать ни о войне, ни о каких-либо общественных событиях.

Резня кончилась. Я въехал в Париж с юга как раз вовремя, чтобы видеть, как с севера вступают русские под предводительством императора Александра. Вскоре я очутился в толпе, стремившейся к нему навстречу. Его величество двигался от заставы Пантен к Елисейским полям, где был назначен большой смотр. Я тоже решил идти туда же, но избрал путь через набережную. На площади Согласия, в группе аристократов я узнал Луи де Шатобриана, брата Талейрана, Аршамбо де Перигора, негодяя маркиза де Мобрейля… и моего кузена, виконта де Керуэль де Сент-Ива. Циническое, ничем не прикрытое бесстыдство этого человека поразило меня. Мне точно дали пощечину. Стоя в толпе чужих людей, я почувствовал, что мои щеки вспыхнули, и мне захотелось броситься бежать. Лучше сделал бы я, если бы убежал! Случайно Ален не заметил меня.