– Граф де Колиньи преувеличивает….. Всё сделали его собственные заслуги. Впрочем, признаюсь, когда я люблю кого-нибудь, то моя преданность не отступает ни перед чем.

– Если сблизить его слова с вашими частыми визитами графине де Суассон, которая, как говорят, особенно к вам внимательна и благосклонна, то можно вывести заключение, что ваша судьба в короткое время значительно изменилась к лучшему…. Что же это за секрет у вас, граф, чтоб дойти так быстро до таких блестящих результатов?

– Я вспомнил о девизе, о котором вы сами мне говорили, герцогиня.

– О каком девизе?

– Per fas et nefas.

Горькая улыбка сжала губы Орфизы.

– Желаю, – сказала она, – чтоб этот девиз был вам так же благоприятен и в Венгрии, как был во Франции.

– Я надеюсь. Если я еду так далеко, то именно затем, чтоб поскорей заслужить шпоры. Мой предок завоевал себе имя, которое передал мне, и герб, который я ношу, ценой своей крови и острием своей шпаги… Я хочу дойти тем же путем к той цели, к которой стремлюсь… Цель эту вы знаете, герцогиня.

– Я помню, кажется, в самом деле, эту историю, которую вы мне рассказывали. Неправда ли, речь шла о Золотом Руне? Разве все еще на завладение этим Руном направлены ваши усилия?

– Да, герцогиня.

– Это меня удивляет!

– Отчего же?

– Да оттого, что, судя по наружности, можно было подумать совершенно противное…

– Наружность ничего не значит…. поверхность изменчива, но дно остается всегда неизменно.

Улыбка Орфизы потеряла часть своей горечи…

– Желаю вам успеха, когда так! – сказала она.

Орфиза встала, прошла мимо Гуго и вполголоса, взглянув ему прямо в глаза, произнесла медленно.

– Олимпия Манчини – это уже много; еще одна – и будет слишком!

Он хотел отвечать; она его перебила и спросила с улыбкой:

– Так вы пришли со мной проститься?