– Наверно… Утятницу точно не хочешь?

– Нет, спасибо, дорогой!

Я смотрю на свои ногти. Нежно-сиреневые. На кольцо с аметистом в обрамлении мелких бриллиантов и, подняв глаза, понимаю, что не узнаю улиц и не ориентируюсь. Полдень теплым зноем колышет воздух, влюбленные пары под тополями в сквере ждут вечера. Машин немного, одиноко и неуютно. Кажется, что этот день, летняя жара с ее тенью, магазинами, прогнозом грозы и ветра – для кого-то другого. Для кого-то…

– Что с тобой?

– Дай помечтать.

Паша думает, что мне грустно, а я просто неотрывно смотрю в окно, вверх, на эти домики не выше шести этажей. Здесь могли бы быть мастерские художников, кладовые скульпторов, здесь можно собираться и пить водку под полосатыми абажурами, трахаться, жить, прятаться… И так оно все и есть. Не со мной.

Все дальше эта крохотная квартирка Мороса, где пили и спали. Говорили о чем-то, встречались, любили, дрались, презирали, грелись, мылись, признавались. Жили.

Мне так хочется достать из коробки эти письма, альбомы. Нет. Дома. Все лягут спать, и я достану…

– Варь, здесь направо?

– Да.

– Мороженого хочешь?

– Нет. Хотя… Давай.

Мы тормозим у входа в парк. Паша покупает мне эскимо.

– Поеду вечером на дачу.

– Ну и правильно. А мы завтра.

– По пробкам?

– Ага.

Мы болтаем о своем, о детях, о дачах, о столовой в префектуре.

Жарко и тягостно.

По знакомым уже улицам он подвозит меня к дому.