— Это в последний раз! — воскликнул младший Ларами. — Клянусь, больше вам не заставить меня участвовать в набеге!

— Мы все участвуем в набеге в последний раз, Бакки, — произнёс Большой Джим. — Мы завязываем с этим ремеслом. Переберёмся в Мексику и заживём как честные люди.

— Лучше подумай, что с тобой будет, если попадёшь в лапы полиции. Ведь тогда и тебя, и всех нас отправит на виселицу.

— Чему не бывать, тому не бывать. — Миролюбивый нрав Большого Джима, похоже, никогда ему не изменял. — Никто, кроме нас, не знает кратчайший путь через пустыню. Главное — успеть выбраться из города и сразу повернуть на юг, к границе. А туда, в пустыню, за нами сам чёрт побоится сунуться.

— Я вот побаиваюсь, не наткнулся ли кто-нибудь на наш тайник в горах Лос-Диаблос, — пробормотал Хенк.

— Вряд ли! И потом, как и в пустыне, в горах нас тоже никому не найти. Ты посчитай, сколько раз мы туда пригоняли волов и лошадей, а потом тихо и спокойно переправляли их через горы в Мексику?

Бакки недовольно хмыкнул — в отличие от братьев, он не питал никаких тёплых чувств к укромной берлоге, затерянной среди скал. Три года назад, поддавшись на их уговоры, он оставил маленькое ранчо в предгорьях, которое унаследовал после смерти старика Ларами и его жены, и перебрался в горы. Та, прежняя жизнь под надзором родителей, державших в узде своих не в меру шальных и буйных сыновей, была убога, полна невзгод и лишений. Но в те годы он не знал горечи раскаяния, что не раз овладевало им в этом скрытом от людских глаз мирке, во время стряпни и уборки по дому, а братья его тем временем опустошали окрестные ранчо.

Было четыре хороших человека. Стало четыре отъявленных бандита…

Сан-Леон мирно дремал под лучами палящего солнца. Городок не проснулся, когда пятеро братьев остановились у дверей Животноводческого Банка. Никто не заметил их появления. Салун «Красная жила», излюбленное место мужской части населения, находился на другом краю Сан-Леона вне поля видимости, поскольку был загорожен строениями у небольшого изгиба дороги.

Не было сказано ни единого слова. Каждый из братьев хорошо знал свою роль. Трое старших Ларами проворно спешились, бросили поводья Бакки и Люку, другому младшему брату, а сами, негромко звякая шпорами, прошествовали внутрь банка, не забыв закрыть за собой двери.

Лицо Люка стало бесстрастным, как у истукана. Он лениво потягивал сигаретку, но его глаза беспокойно бегали. А вот Бакки в считанные мгновения покрылся испариной. Желая унять дрожь в теле, он то и дело ёрзал в седле. До сих пор он ни разу не участвовал в ограблениях, но с нынешнего дня должен был разделять позор своих братьев.