Девушка открыла глаза. Она оказалась в комнате отдыха. Где после слов Вадима о совместном созидании, они должны были погрузиться в восприятие белого листа, как символа создания нового мира. Мария поняла, что миг общения с гордостью и шаманом был ее личным уроком перед путешествием. И только эта эмоция будет являться ключевой формулой для дальнейшего пути. И ей придется взять в кулак все свое осознание, и прочувствовать заново, что гордость – это ее цельная сущность, которая не гордится, а радуется.

– Ну что, погружаемся глубже? – Спросил Вадим.

– Да, – смело ответила Мария.

Зазвучал бубен. И вместе с ним заиграла музыка. Мария смотрела на Вадима, но не видела, чтобы он бил в бубен или включал музыку. Это происходило, само собой. Звуки были отчетливыми, но далекими. Это странным образом ложилось на слух. Затем ювелир включил музыку, и взял в руки бубен. Он начал, не спеша отбивать ритм. Мария прочувствовала когнитивный диссонанс, как телесно, так и сознательно. Она сидела в недоумении от происходящего. Эхо музыки и бубна имело слишком большой интервал отголосков. Это явно бросалось к восприятию. И тут Мария осознала. – Прежнего мира, сновидения, откуда она погрузилась в познание гордости вместе с шаманом, не было видно, но было хорошо слышно, пусть и с отдаленным восприятием. А новое сновидение, куда она вернулась из видения Ваби-Манидо, легло временным несоответствием на прежнее. Причем, и тот и другой мир были переходящими сновидениями. Привычный же мир находился позади них.

– Получается я совершаю третье погружение. – Прокомментировала Мария свои мысли. – Сон в сне, в сне…

Она решила отпустить эти мысли, пока ее разум не околдовал своим пустым очарованием. И тут же она вернулась в само погружение. И на этот раз совместное. Они все втроем взялись за руки, и чистый лист, с которого они начали, стал трансформироваться в структуру. В живую и движущуюся платформу. Белый цвет фона сменился на разноцветные мазки. Они имели ровную, но в то же время хаотичную прорисовку. И каждый отдельный цвет состоял из своего собственного объема. Это было похоже на рельеф. Он постоянно менялся, это зависело от насыщения красками, ярче – больше объем, тусклее – меньше. Все пространство жило немыслимой жизнью, настолько независимой и мощной, что восприятие людей немного сбивалось с толку. Выглядело так, будто они программы, в которые проник сильный вирус. Общие функции еще работали, а вот мелкие детали имели искажения. Оцифровка видения наглядно глючила.

Они все втроем взялись за руки, по жесту Вадима, и их тандем закружился в пространстве. Они будто были отделены от общего здешнего мира.