– Я его не убивал! – возмутился Убба.

– Какое дело до этого Рагнару? Он просто хочет мести, для него один датчанин ничем не лучше другого, так что кинь свои руны еще раз, а потом сложи меч. Ты обречен, Убба.

– А ты – кусок горностаевого дерьма, – сказал он, развернулся и быстро зашагал с холма.

Олдермен Одда все еще на меня глядел.

– Ты его знаешь? – спросил он.

– Я познакомился с ним, когда мне было десять, – ответил я, наблюдая, как уходит датский вождь, и думая о том, что, если бы у меня был выбор, если бы я послушался зова воина в себе, я бы скорее сражался рядом с Уббой, чем против него. Но пряхи решили иначе. – Я знаю его с десяти лет и еще знаю, что Убба боится богов. Сейчас он напуган до смерти. Вы можете атаковать, сердце Уббы подведет его, потому что он думает, что уже проиграл.

– Альфред придет, – сказал Одда.

– Альфред сдерживает Гутрума, – ответил я.

Конечно, я не знал этого наверняка. Может, Альфред наблюдал сейчас за нами с холмов, только вряд ли бы он оставил Уэссекс на разграбление Гутруму.

– Он сдерживает Гутрума, – повторил я, – потому что армия Гутрума в два раза больше армии Уббы. Хотя Гутрум потерял половину флота, у него все равно полно людей, так зачем же Альфреду выпускать его из Эксанкестера? Альфред не придет, а мы все погибнем от жажды к тому времени, как Убба соберется на нас напасть.

– У нас есть вода, – мрачно буркнул сын олдермена, – и эль.

Он поглядывал на меня настороженно, потрясенный тем, как запросто я разговаривал с Уббой.

– У вас эля и воды на день, – насмешливо заметил я и по лицу олдермена понял, что угадал.

Одда развернулся и поглядел на долину Педредана. Он надеялся увидеть войска Альфреда, высматривал блестящие под солнцем копья, но, разумеется, не увидел ничего, кроме качающихся под ветром деревьев.

Одда Младший почувствовал неуверенность отца и поспешно сказал:

– Мы можем подождать дня два.

– Смерть не станет легче через два дня, – тяжело произнес его отец – и я восхитился им в этот миг.

Он надеялся обойтись без битвы, надеялся, что король спасет его, но в глубине души понимал, что я прав, и знал – эти датчане на его совести, судьба Англии в руках людей из Дефнаскира, и они должны биться.

– На заре, – сказал олдермен, не глядя на меня. – Мы выступаем на заре.

* * *