Я не боялась возвращаться в Великобританию – подозревала, что про меня все давно забыли, а сам Энтони, возможно, мертв или же покинул страну. О возможности встретить кого-то из его бандитов я даже и не думала. Я почти не изменилась с того времени, когда была пленницей Энтони. Это могло сыграть мне на руку. Даже если кто-нибудь из его людей увидел бы меня и узнал, он бы не поверил своим глазам. Я ведь должна была состариться и выглядеть по-другому.

Дни на корабле тянулись удивительно долго. Каждый час мог стать решающим для Ясмин, и медлить я не могла. Когда наконец мы без всяких происшествий прибыли во Францию, я почти что сбежала по трапу. Я жаждала начать действовать незамедлительно.

* * *

Думаю, мы с вами все же ограничены во времени, и мой рассказ о том, как я добралась до Венгрии, узнала, куда отправили Ясмин, и последовала за ней в Аушвиц, займет слишком много времени. Скажу лишь, что я не предполагала, с какими трудностями и ужасами мне придется столкнуться. Знай я наперед, что творилось в Европе на самом деле, я, возможно, отказалась бы от своего намерения ехать туда и провела бы это время в безопасности в Америке.

После того как я сошла на французский берег, у меня ушло около двух недель, чтобы через Париж добраться до Венгрии, еще несколько дней – чтобы узнать, где находилась Ясмин, и несколько дней – чтобы добраться до лагеря, где содержались она и ее семья. Все мои попытки добраться до Венгрии быстрее ничем не закончились. За это время меня несколько раз ранило. Не могу описать того ужаса, который я ощутила после первого ранения. Мне не было страшно и больно, я страдала из-за того, что теряю время. Драгоценное время, которое решает все. Но, к счастью, как и тогда, на реке, раны быстро затягивались, и уже через пару часов я чувствовала себя как новенькая. Правда, по сравнению с прошлыми ранами, эти заживали на мне гораздо быстрее и места заживления не так горели огнем, как раньше, да и ощущение голода после моего выздоровления казалось не таким сильным. Наверное, с возрастом мои способности к регенерации улучшились. По крайней мере, это являлось единственным объяснением, которое я тогда смогла найти.

Когда я, измученная, добралась до Венгрии, то, как и рекомендовал Кинг, связалась с агентом N. Думаю, не стоит раскрывать его имя даже сейчас. Я знала, что он работал на союзников, но мне показалось, что он действовал скорее в своих интересах. Этот мужчина в каком-то смысле превзошел все мои ожидания, и, впервые увидев его, я почувствовала себя не взрослой женщиной, а юной девушкой, прячущей взгляд и краснеющей каждые пять минут. Агент N стал для меня больше, чем помощником или другом. Я влюбилась в него со всей страстью, на которую была тогда способна, и он отвечал мне взаимностью. Он оставался для меня загадкой, но в чем-то мы оказались родственными душами. Может, в том, что скрывали от других, кем являлись на самом деле.