— А где они?

— Совсем рядом. Упакованы и готовы к отправке, — сказал Логачев.

— Вот оно как… — еще не придя в себя от такой вести, пробормотал Петрунин. — Гюберт и Похитун? Хм… Ну, знаете…

— Сколько пассажиров? — раздался сердитый бас пилота.

— Восемь, — ответил я.

— А груз?

— Четыре вещевых мешка, личные вещи и оружие.

— Дайте-ка мне провожатого, — сказал пилот. — Я погляжу поле.

Сопровождать его вызвался Березкин. Вместе с ним пошли и два партизана.

— Давайте грузиться, товарищи! — потребовал второй пилот. — Через полтора часа начнет светать.

Все отправились за вещами. Гюберт отказался идти. Когда его поставили на ноги, он повалился на землю.

— У моего начальника, видать, заскок приключился! — произнес Фома Филимонович и постукал себя пальцем по лбу. — Это бывает. Придется его волоком тянуть.

— Волоком не волоком, а дотянем… — пробурчал рослый партизан, обросший черной бородой. Он без посторонней помощи схватил Гюберта в охапку, легко подбросил и, взвалив на правое плечо, зашагал к самолету.

— Вот каков наш Филя! — похвастался Трофим Степанович. — После войны в чемпионы пойдет.

Гюберт извивался, дергал ногами. Филя серьезно и спокойно предупредил его:

— Не ерзай, не ерзай, господин, а то уроню.

Похитуну развязали ноги, но он стоял не двигаясь.

— Вам что, господин на тонких ножках, особое приглашение? — обратился к нему Трофим Степанович. — Или тоже на ручки хотите? Марш вперед!

Похитун пустился вприпрыжку и скоро догнал партизана, несшего Гюберта.

Со мной рядом шагал Петрунин, и я обменялся с ним мнением по одному вопросу.