На третий день, вскоре после завтрака, в наш номер вошел незнакомый подполковник с выправкой кадрового кавалериста. У него было хмурое лицо и папка в руке.
Он громко сказал:
— Здравия желаю!
Мы ответили недружно, вразнобой. Подполковник, примостив на платяном шкафу свою форменную фуражку, подсел к столу, раскрыл папку с бумагами и спокойно проговорил:
— Ну-с, приступим к делу.
По всей видимости, его профессия, приносящая людям радость, позволяла ему действовать не только с невозмутимым спокойствием, но и без всяких предисловий.
Мои друзья недоумевающе переглянулись. Подполковник между тем вынул из папки небольшие бланки, поерзал на кресле, усаживаясь удобнее, вооружился автоматической ручкой и объявил:
— Небольшая, так сказать, и не такая уж неприятная формальность. На всех удостоившихся правительственных наград заполняется специальная, единой формы анкета. Я решил это сделать с утра пораньше не без оснований. Днем вам всем придется быть гостями в Кремле.
Он обвел глазами всех и неожиданно улыбнулся. И от этой улыбки лицо его вдруг стало простым, добродушным и очень симпатичным.
— А я тоже потребуюсь? — осведомился Фома Филимонович, собравшийся до прихода подполковника поехать с Таней в гости к Сереже Ветрову.
— Как ваша фамилия?
— Кольчугин.
Подполковник неторопливо порылся в бумагах, потом взглянул на старика и уточнил:
— Кольчугин Фома Филимонович?
— Точно так.
— Да, и вы потребуетесь. И даже дважды. На вас придется заполнить две анкеты. Вы награждены орденом Красного Знамени. Это вчера. А незадолго до этого — медалью. Вручат вам и то и другое сегодня. И вручать будет сам Михаил Иванович Калинин. Вот так. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Я заметил, как дрогнуло лицо Фомы Филимоновича, как сдвинулись и мгновенно разошлись его косматые брови. Он обвел всех нас взглядом, потом прикрыл глаза рукой и, закусив нижнюю губу, отошел в сторонку.