– Он совершил ошибку, – заявил я.

– Константин?

– Анлаф. Рассказал воинам о своих планах, и они не горят желанием умирать.

– А кто горит? – сухо отозвался Финан, но вид у него по-прежнему был недоуменный.

– Все эти люди, – я повел саксом, указывая на застывшую на месте «стену щитов», – знают, что Анлаф планирует решить исход битвы ударом норманнов на правом фланге. Там зачем им умирать, не дождавшись этой атаки? Они рассчитывают, что главный удар вселит в нас страх и прорвет строй, вот тогда и наступит снова их черед. Почему бы не предоставить северянам выигрывать бой вместо них?

Я не сомневался в своей правоте. Врагам пообещали, что ужасающие ульфхеднар Анлафа, эти норманны из Дифлина, побеждающие во всех сражениях, разгромят левое крыло Этельстана и приведут в расстройство нашу армию. Теперь они дожидались этого события, не желая умирать прежде, чем парни из Дифлина обеспечат им победу. Раздавались вопли тысяч глоток, без умолку бил большой военный барабан, но настоящих звуков битвы – возгласов, звона клинка о клинок – не было. Этельстан запретил нам атаковать, велел стоять в обороне и сдерживать противника до тех пор, пока король не проломит вражескую «стену», и армия выполняла приказ. Время от времени по фронту раздавался звон мечей, когда воины набирались храбрости и нападали, вспыхивали короткие схватки, но «стена щитов» Этельстана стояла. Взламывать ее выпало на долю собственной рати Анлафа, и остальная часть вражеского войска дожидалась яростной его атаки, но свирепые ирландские норманны по-прежнему топтались в сотне шагов от Этельстанова левого крыла. Анлаф, вероятно, придерживал их в расчете на то, что Этельстан ослабит оставленное в покое крыло и усилит центр, но это может произойти только в случае, если мерсийские войска окажутся в опасном положении. Анлаф, подумалось мне, скоро пошлет ульфхеднар в бой, и сражение возобновится.

И тут Торольф решил, что может победить в этой битве.

Эгил, подобно мне, держался позади своих воинов, предоставив брату играть роль предводителя «стены щитов». Норманны разбили одно из «свиных рыл», навалив перед собой груду окровавленных трупов, и теперь противостоящие им скотты ограничивались оскорблениями и добавлять свои тела в кучу не спешили. Их строй съежился – не только по причине потерь, понесенных во время первого яростного натиска, но и потому, что все «стены щитов» имеют склонность сбиваться вправо. Когда она сближается с врагом, и мечи, копья и секиры норовят найти уязвимое пространство, люди инстинктивно жмутся правее, под защиту щита соседа. Именно так поступили скотты, создав тем самым маленький разрыв в конце линии – зазор между обрывистой долиной реки и «стеной». Он был всего в два или три шага в ширину, но Торольф не устоял перед искушением. Он разбил брошенных против него отборных воинов Константина, а теперь разглядел шанс обойти вражеский фланг. Если ему удастся вклиниться в зазор и расширить его, мы сможем зайти в тыл шотландской «стене щитов», создав ей угрозу, и тогда начнется паника, которая быстро распространится по всей вражеской линии.