— А меня казнят, если ребенок мертв?
— Мертв?! — закричал Кондон в ужасе.
— Не кричите! — рявкнул мужчина. — Ребенок жив и прекрасно себя чувствует.
— Как вы можете доказать, что я разговариваю с тем человеком, который мне нужен? — спросил доктор.
— Разве вы не получали писем, подписанных кругами?
Кондон вытащил из кармана два зажима, которые находились в кроватке ребенка, — он взял их с разрешения Линдберга:
— Ответьте, что это такое?
— Ребенок был закреплен этими зажимами в кроватке, — сразу же ответил незнакомец.
— Верно. Как вас зовут?
— «Джон», — ответил тот.
— Откажитесь от этого дела, «Джон», — взмолился доктор. — Пойдемте со мной… У меня есть тысяча долларов, они будут вашими, отдайте дитя добром…
— Нам не нужны ваши деньги, — ответил «Джон».
— Но ребенок жив?
— Конечно…
…Через пять дней доктор получил по почте посылку — ночную рубашку Чарльза-младшего. В записке, которую завернули в рубашонку, было выдвинуто новое требование: «Принесите выкуп до того, как увидите ребенка. В случае принятия этого условия Линдберг должен дать объявление в нью-йоркской газете „Америкэн“, всего три слова: „Согласен. Деньги готовы“.
Линдберг поместил это объявление. День за днем выходило оно в указанной газете, но «Джон» молчал…
Через несколько дней доктор Кондон получил, наконец, ответ «Джона»: «Сообщите, готовы ли вы к проведению операции в субботу вечером? Если да, опубликуйте в газете эти же три слова».
Теперь Линдберг более всего боялся спугнуть похитителей.
Национальное казначейство пообещало, что его агенты не станут вмешиваться в это дело, но лишь отметят номера банкнот, которые будут переданы похитителям. Несмотря на советы полиции, Линдберг упорно настаивал на том, чтобы в месте, где должно произойти свидание, не было никаких засад.
Наступил субботний вечер. Линдберг и Кондон заканчивали последние приготовления к выплате требуемого выкупа. Деньги были разложены в двух пакетах: в одном было пятьдесят тысяч долларов, во втором двадцать; в общей сложности 5150 банкнот четырех достоинств: по 5, 10, 20 и 50 долларов…