Арушунян слезно просил Дениса поставить диагноз его дочери, страдающей какой то стадией сахарного диабета. Сулил золотые горы и очень обижался на однообразные ответы Алешина:

— У Анжелики диабет. Надо срочно начинать лечение, иначе она погибнет.

Постоянно напоминал о себе Лузга своими бредовыми планами захвата власти в клане после предполагаемого бегства шефа за рубеж. Эрнестыч чувствовал себя все более и более уверенно и даже начал осторожно готовить штурмовую группу из недовольных штурмовиков Могилова. Алешину, еще не принявшему окончательного решения, приходилось на всякий случай проверять всех заговорщиков и предостерегать Лузгу от опасности напороться на двойного агента контрразведки Могилова или службы безопасности шефа.

Денис изнывал от всего этого бреда.

Он прятался от всех. Когда у матери, когда в общежитии, у Олега Козырева, или в пустующей квартире Лени Неелова, женившегося на дочери не то мясника татарина, не то парикмахера осетина, отчего его мать, режиссер Театра Вахтангова, пришла в полнейший ужас и, подписав контракт с бродвейским «Цезарем», уехала за океан.

Но и в прокуренной тишине общаги, и в кафешке на Бронной, под глупый лепет Неелова о каких то таблетках для увеличения мышечной массы, нельзя было спрятаться от видений. И кудрявый мальчик снова и снова вспыхивал ослепительно белым огнем.

В дверь его комнаты деликатно постучали. Это была, скорее всего, Люда. Ни Горелов, ни тем более Ягов не стали бы стучать и разводить церемонии.

— Да да. Не заперто. — Денис сел на кровати и взял со стола первый попавшийся журнал. Им оказался «Рейнджер». На обложке один здоровенный, обритый наголо наемник в маске бил ногой другого наемника, с лицом разрисованным зелеными полосами.

Вошла Люда.

Она была в слишком, даже для ее однозначного положения, короткой юбке, шелковых чулках и тонкой маечке с рисунком египетских пирамид на фоне заходящего за край пустыни солнца.

— Мне нужно здесь прибрать, осталась только ваша комната.

— Я надеюсь, ты меня не выгонишь? — Алешин старался на нее не смотреть. Он бесцельно шелестел страницами журнала с рекламой стрелкового оружия и походного снаряжения.

— Нет нет, что вы! Я быстро. — Она с явным интересом разглядывала молодого парня, непонятным образом оказавшегося среди матерых теневых дельцов. Парня, которого даже Ягов называл либо Денис, либо Колдун. Люда прошлась перьевой метелочкой по физиономии бронзового амура, стоящего на столе как декоративная чернильница, обмахнула золоченую раму картины Мадорова «Натюрморт с кувшинками» и наклонилась к напольной вазе с сухими стеблями камыша местного происхождения.