Ветер заходил в корму с правого борта, и каравелла шла на восток со сносом румба на два к северу; теперь нужно было повернуть ее так, чтобы она легла курсом на север, с таким же сносом на запад. Судя по изгибу береговой линии, такой маневр позволил бы судну продержаться несколько часов в безопасном расстоянии от скал. Но осуществить этот маневр без парусов было невозможно, и Колумб приказал поставить фок. Первый удар ветра в развернутую парусину потряс все судно, словно шквал хотел вырвать фок-мачту из гнезда. Затем наступила мертвая тишина, корпус «Ниньи» так накренился, что сам сделался как бы парусом. Воспользовавшись благоприятным моментом, Санчо и его помощник закрепили шкоты паруса. Когда маленькая каравелла выпрямилась и ветер наполнил парус, судно потряс новый удар, словно коня, остановленного на полном скаку. Но теперь «Нинья» медленно поворачивала в открытое море и вскоре уже неслась среди бушующих волн, грозивших поглотить ее в любое мгновение.

Дон Луис стоял, привалившись к косяку отведенной для женщин каюты, когда рядом вдруг послышался нежный голос:

— Луис! Ах, Луис, Гаити лучше… Маттинао лучше! Здесь плохо, Луис, плохо!

Это была Озэма, которая поднялась со своей койки, чтобы взглянуть на ревущий океан. В начале плавания, при спокойной погоде, Луис часто виделся с туземцами, и у него установились с ними прекрасные отношения. Хотя Озэма и не могла до конца освоиться со своим новым положением, Луиса она всегда встречала с искренней радостью. Ее успехи в испанском языке изумляли даже ее учителя. Впрочем, он тоже преуспел: чтобы лучше обучать Озему, Луис выучил почти столько же слов ее родного языка, сколько она — испанских. Так они обычно и беседовали, прибегая по мере надобности то к одному, то к другому языку. Поэтому в дальнейшем мы будем давать просто перевод их разговоров.

— Бедняжка Озэма! — проговорил Луис, ласково поддерживая девушку, чтобы жестокая качка не сбила ее с ног. — Конечно, тебе жалко Гаити, мирного покоя родных лесов.

— Там Каонабо, Луис!

— Да, правда, девочка, но даже Каонабо не так страшен как ярость разбушевавшихся стихий.

— Нет, нет, нет! Каонабо очень плохой! Обидел Озэму. Нет Каонабо, нет Гаити!

— Ты почти обезумела от страха перед этим вождем карибов. Слушай, Озэма, у тебя тоже есть бог, как и у нас, христиан, и ты должна ему верить, как верим мы: только он сейчас может тебя защитить.

— Что это — защитить?

— Позаботиться о тебе. Чтобы никто тебя не обижал. Позаботиться о твоей жизни и счастье.

— Луис защитит Озэму. Так он обещал Маттинао, так обещал Озэме, так обещал сердцу.