— Сеньора, недостойно рыцаря вступать в препирательства с дамой, к тому же принцессой и чужестранкой! — гордо ответил Луис, невольно краснея, потому что Озэма смотрела на него с нескрываемым обожанием. — Если вы считаете нужным продолжать допрос, пусть этим займется кто-нибудь другой!

— Так как мне предстоит наказать виновного, я возьму на себя эту неприятную обязанность, — холодно согласилась королева. — Мы не вправе избегать ничего, что может хоть сколько-нибудь приблизить нас к высочайшей из добродетелей — к справедливости, — не правда ли, сеньор адмирал? — обратилась она к Колумбу и продолжала: — Принцесса, вы сказали, что дон Луис женился на вас и теперь вы считаете себя его женой. Где и когда предстали вы перед священником?

Озэма поняла вопрос королевы и ответила на него бесхитростно и прямо:

— Луис женился на Озэме христианским крестом! — сказала она, прижимая к груди драгоценный подарок, который наш герой вручил ей в минуту смертельной опасности. — Луис думал — сейчас умрет, Озэма думала — сейчас умрет. Оба хотели умереть мужем и женой. Луис женился крестом, как добрый испанский христианин, Озэма — в своем сердце, как добрая гаитянка, как делают у нас.

— Здесь явно какое-то недоразумение, какая-то печальная ошибка, вызванная различиями языков и обычаев, — заметил адмирал. — И дон Луис здесь ни в чем не виноват. Я сам видел, как он дал ей этот крест. Это было на море, во время шторма, и тогда я про себя похвалил графа за стремление спасти душу бедной язычницы. Никакой свадьбы не было да и не могло быть. Только девушка, совершенно незнакомая с нашими обычаями, могла принять за брачный обряд простой жест, когда граф вручил ей крест, надеясь, что этот символ спасет ее душу!

— Дон Луис, вы подтверждаете то, что сказал сейчас адмирал? — спросила королева. — У вас действительно не было иных помыслов?

— Конечно, не было, сеньора!

— И вы никогда не стояли с ней перед священником, ничем не пытались ввести в заблуждение эту бесхитростную индианку?

— Сеньора, я не умею лгать и готов признаться, что виноват перед Озэмой. Ее красота и милый нрав, а главное — ее сходство с доньей Мерседес говорят сами за себя. Последнее особенно расположило меня к ней, и, если бы мое сердце не было отдано другой, я бы открыто женился на принцессе. Но мы встретились для этого слишком поздно. Само сходство Озэмы и Мерседес заставляло меня их сравнивать, и, конечно, невежественная язычница не выигрывала от такого сравнения. Признаюсь, я питал к Озэме нежность, но никогда это чувство не вытесняло из моего сердца Мерседес! И если я виноват перед доньей Озэмой, то лишь в том, что не всегда умел скрывать свое восхищение, вызванное ее детской простотой, а главное — сходством с Мерседес. Но никогда ни словом, ни делом я не оскорбил ее и не обидел!