– Да, конечно. Где вы живёте?

– В Москве, на Сходненской.

– Ой! Лодочную улицу знаете? У меня там тётя живёт.

– Ты знаешь? – спросила Рита у Светы. Та помахала чёлочкой.

– Мы не так давно переехали, да и не на Сходненскую совсем. Это была шуточка. Почему тебе интересно, где мы живём? Хочешь напроситься? Не выйдет.

– Нет. Я, наоборот, хочу пригласить вас в гости к себе, – ответила Катя. Две её собеседницы удивились.

– В гости к себе? – задумчиво помахала Рита ногами, – а на черта мы тебе сдались? Ты что, лесбиянка?

– Если бы я даже и была таковой, у меня бы вряд ли хватило денег, чтоб расплатиться с вами. Я вас хочу пригласить к себе просто так.

– А где ты живёшь?

– Это не имеет значения. Важно то, где мой дом. А мой дом – на небе.

– Да она хочет нас замочить! – всполошилась Света, – бежим отсюда!

– Ты гонишь, – хмыкнула Рита, – она – сектантка, как твоя Сонька. Ты из баптистской церкви?

Катя кивнула. Солнышко, поднимаясь, пекло всё жарче, вода синела в знойном и душном мареве всё пленительнее. Однако, на берегу никто почему-то не появлялся.

– Я хорошо отношусь к баптистам, – сказала Света, – они прикольные. Я приду к тебе в гости. Но не сейчас.

– Да, лет через пятьдесят, когда сил грешить уже не останется, ты, возможно, вспомнишь о Боге, – пустила Катя заезженную пластинку, – но это – очень опасный план.

Света не дала ей договорить.

– Любой план опасен, если он стоит дороже ломаного гроша. Я знаю, что ты мне скажешь: человек смертен, внезапно смертен, а без глубокого покаяния и осмысленного крещения во имя Иисуса Христа умирать нельзя, иначе попадёшь в ад. Я всё это слышала много раз. У меня подруга – баптистка. Бывшая, правда. Однако, есть одно «но».

– Какое? – с живостью поинтересовалась Катя.

– Господь мне дал большую любовь. Ты, несомненно, можешь сказать, что дьявол мне её дал, но я не поверю. Эта любовь мне не позволяет принять твоё предложение стать овцой.

Катя улыбнулась.