— Фома!

— Он самый! — Фома ловким, сильным прыжком перебросил свое могучее тело через широкую придорожную канаву и принялся кланяться: — Здравствуй, воевода новоявленный Борис сын Пахомов.

Похоже, что в черной Фомкиной бородище ухмылка спряталась, да разве в такой дремучей роще ее углядишь. А Фома продолжал:

— Вот и тебе довелось над людьми командовать. Помнишь, на меня забижался, когда я тебя камни возить заставлял да из кустов коленкой выпроваживал? Только, воевода, я так, — Фома кивнул на бояр, — я так людей не мучил.

«Опять воеводой обозвал. Явная издевка!» — думал Бориско, пытаясь напустить на себя строгость. Но хмурый Борискин вид Фому не напугал, а парня вдруг как осенило: «Фомка, москвич, враг — гуляет здесь, будто дома, да еще посмеивается».

Бориско заулыбался как можно шире, медленно подъехал к Фоме и внезапно схватил его за ворот, заорал:

— Люди, ко мне! Держи вора!

Фома, будто невзначай, будто легонько, толкнул плечом Борискиного коня, да так, что тот всхрапнул и осел на задние ноги. Бориско невольно выпустил ворот Фомы.

— Еще раз руку протянешь, с коня стащу и в канаве утоплю, а допреж рыло те в кровь разобью! Аль забыл? — и Фома показал Бориске свой богатырский кулачище. Обернулся к окружавшим его воинам: — Вы чего рты поразевали? Оглохли? — кивнул на село.

Действительно, оттуда несся веселый, праздничный перезвон.

Воины переглянулись в недоумении, а Фома им наставительно:

— Вам, дурням, чай, и невдомек, с чего это пономарь на колокольне в будний день старается? Князь Михайло Тверской с дядюшкой своим князем Василием замирился. Походу конец и усобице конец! Договор промеж них написан, и послы московские тот договор сегодня утвердили. Только… — Фома взглянул на пленников, — нечего делать, бояре, пришлось князю Василию в том договоре звать князя Михайлу великим князем Тверским. Видно, и вам тверскими боярами не суждено быть!

Скорчил постную рожу, вздохнул, будто и вправду сокрушенно. Но бояре того и не заметили. Зашумели все разом. Лысый боярин сразу забыл, как он перед Бориской без шапки стоял и по отечеству парня величал. Сейчас он вылез на дорогу и кричал хрипло, простуженно и радостно:

— Добро пожаловать, бояре, в село. Отогреемся!

Бояре полезли через канаву, бодро зашлепали по грязи к селу.

— Твои гости! Твои гости, боярин Матвей.

А на бревнышке около покинутого боярами костра присел Фомка и, поглядывая на Бориску, фыркнул:

— Скреби, скреби затылок–то! Кончилось, парень, твое воеводство!

Вдруг Бориско вспомнил угрозу князя Михайлы, сорвался с места, закричал литовцам: