Но не только развалины видел Хизр. Вон впереди голубым чудом встал ханский мавзолей Кок–Кесене. [276] Тяжелый куб, одетый в синие изразцы, над ним — восьмигранник в голубых изразцах, а еще выше — легкий шестигранный барабан, несущий остроконечный купол.

Проглянувшее на миг солнце озарило грани, углубило тени, весь Кок–Кесене вспыхнул, как драгоценный камень, но зимние тучи сомкнулись, бирюзовая сказка потухла.

У самого мавзолея Хизра окликнул караул.

— Куда идешь, старик?

Труден был путь Хизра, долго шел он, устало опустив голову, треух совсем сполз ему на брови, и, услыхав окрик, он не сразу выпрямил ноющую спину, не сразу взглянул из–под волчьего меха на нукеров, а когда распрямился, то молча распахнул бараний кожух.

Увидав под ним старый пурпур, нукеры окружили старика.

— Никак сам святой Хизр пришел к нам в Сыгнак?

— Тебя–то и надо, тебя–то и ловим.

— Давно ждут тебя в Сыгнаке!

Молча, со спокойным достоинством Хизр посмотрел вокруг и опустил голову. В спину толкнули:

— Озираешься! Почуял? Бывалый.

— Шайтанов вражды из бутылки времени выпустить задумал!

— Смуту пришел сеять, Мамаев посланец!

Хизр тяжело оперся на посох, разлепив сухие, обветренные губы, промолвил учительно:

— Сказал пророк: «Смута спит, да проклянет Аллах того, кто разбудит ее!»

Старый татарин с бурым шрамом поперек лица шагнул к Хизру и ответил в тон ему:

— Берегись, святой Хизр, как бы Аллах не проклял тебя. Да сбудется речение пророка. Идем…

Окруженный кольцом нукеров, Хизр шел к Сыгнаку. Знал он, что неладно делает, а не мог не поворачивать голову, не посматривать искоса назад. Даже бессмертному Хизру жутко чуять два копейных острия за спиной.

3. ТРИ ЗМЕИ

3. ТРИ ЗМЕИ