— Тот, кто прочтет ваш пропуск.

— Какой пропуск?

— Данный вами в моем же доме, вы забыли про него?

— Но ведь я же его дал юноше по имени Бернадин.

— Нет, вы дали этот пропуск на имя графа де Жоаеза, я сама прочла его.

Лоренцо вскочил с места как ужаленный. Ужас окрылил его.

— Как, вы говорите, что это не был пропуск на имя Бернадина?

— Спросите стражу в Маэстрэ, кто проехал там на рассвете.

— Но ведь это может стоить мне головы, маркиза. Вы не понимаете того, что говорите.

— В таком случае можете мне не верить, Лоренцо. Предоставим все времени, как вы говорите. Зачем заглядывать в будущее?

— Умоляю вас, будьте откровенны со мной, Беатриса. Был ли тот юноша, которому я дал пропуск, который выехал из вашего дома в моей гондоле, Бернадин.

— Нет, Лоренцо, это не был Бернадин.

— В таком случае кто же это был?

— Гастон де Жоаез.

— Господь да хранит меня — я погиб, в этом не может быть сомнения!

— А вы за меня тоже не хотите помолиться, Лоренцо?

— Нет, не хочу, вы ведь и так насмеялись надо мной, к тому же вы — женщина и умны как бес. Велите вызвать мою гондолу. Я сейчас же поеду во дворец, надо сейчас же принять какие-нибудь меры.

Беатриса весело рассмеялась и протянула ему руку.

— Так как у меня не осталось больше слуг, Лоренцо, то некому вызвать вашу гондолу. Но не бойтесь так за себя: у нас ведь так мало великих людей — кто решится дотронуться до вас?

Он обдумывал тот же вопрос, интересовавший его, и казался таким беспомощным, таким жалким в эту минуту, что будь это не он, а кто-нибудь другой на его месте, маркиза непременно пожалела бы его, но в этом случае она не чувствовала ни малейшей жалости, так как в эту минуту опасности он даже ни разу не вспомнил о ней самой.